Кирилл Топалов - Не сердись, человечек

Если Кина поможет на первых порах, будет просто чудесно. А если рядом останется и Матушка, вообще никаких проблем. Все хотят помочь Матушке, наши ребята тоже. Рассказали о ней Новосельскому, и он готов был прямо тут же приехать за ней, но ребята остановили. Матушка тоже поинтересовалась однажды, что он за человек и прочее. Я сказала ей правду, что работает как вол, но, что ни заработает, пропивает. Да и такое впечатление, что у него не все дома. Матушка выслушала меня, не проронив ни слова.

В последнее время я замечаю, что Ани и Матушка часто выходят ночами на балкон и долго стоят там. Спать, что ли, не могут, думают о чем-нибудь? Но о чем думать, если все уже решено: Матушка забирает ребенка, Ани оставляет. Ани помалкивает на этот счет, ничего не говорит — трудно ли, легко ли ей оставлять ребенка. А я, как только подумаю, в ужас прихожу: как это можно — оставить своего ребенка! А ведь в самом начале я тоже решила не брать его. Теперь же, когда думаю о том, что мой ребенок мог остаться один-одинешенек, стать куклой для чужих людей, мне становится страшно.

Сейчас я считаю, что самое большое счастье для меня — мой ребенок. Мне кажется, ни Жора, ни родители, ни поступление в институт не могут дать мне и сотой доли той радости, которую принесет ребенок. Я выросла в собственных глазах, мне иногда даже кажется, что я — важная персона — ну, например, директор какого-нибудь солидного предприятия, который отвечает за судьбы и жизни пяти тысяч подчиненных. И хотя я отвечаю за жизнь одного человечка, для меня она равна жизням пяти тысяч человек. Я очень горжусь тем, что буду матерью!

Уже сейчас готовлюсь к тому, чтобы защитить своего ребенка от злых языков. Пусть только кто-нибудь скажет ему что-нибудь — глаза выцарапаю! Мой ребенок будет гордым, мужественным. Именно таким я буду воспитывать его. А когда вырастет, я буду совсем еще молодая, и мы будем с ним друзьями.

Как-то в разговоре Лолов сказал мне, что сейчас на планете очень много молодых женщин, которые рожают внебрачных детей и воспитывают их сами, и общество, в котором они живут, воспринимает это нормально, и никто не называет их такими и сякими. Лолов сказал: есть женщины, которые совершенно сознательно решили родить себе детей, хотя у них нет законных мужей. Среди них одна профессорша, кинорежиссер, два врача и еще кто-то там.

— Вся Европа будет смеяться над нами, — сказал мне Лолов, — если узнает, что у нас в стране по этому поводу происходит настоящая Троянская война. Во время турецкого рабства патриархальность сослужила свою службу, болгары были сохранены как нация, но сейчас, в современной жизни, это дикость, и только.

Да, все мы взрослые люди, и не надо нас учить жить! Самое главное, на мой взгляд, — честен ли и благороден ли человек, а как он родился, как сам родил — это не суть важно. Разве кому-то легче оттого, что тот или иной подлец — з а к о н н о р о ж д е н н ы й? Как люди не могут до сих пор понять это?

Мы с Ани готовимся к выходу в свет — наводим красоту. Точнее, Ани разрисовывает меня на свой вкус, благо у нее есть чудный косметический набор.

— Ани, а ты знаешь, что детей, которых никто не усыновляет, переводят в детдом? — спрашиваю я.

— Знаю, — отвечает она после небольшой паузы. — Но мой ребенок туда не попадет.

— Ани, не оставляй своего ребенка!

Она продолжает молча подводить мне брови, а потом вдруг произносит с досадой:

— А что я с ним буду делать? Искать папу? Нынче нет дураков, перевелись.

Хотя это и явный намек на Огняна, я делаю вид, что меня это не касается, и продолжаю:

— У разведенных тоже ведь растут дети без отцов, и ничего.

— Да, но никто не тыкает в них пальцем. Ведь они з а к о н н ы е! Хотя, может, родители разошлись уже через месяц после свадьбы.

— Ани, но ведь наши дети — дети любви, не то что их!

— А кто об этом знает? — вздохнула она, укладывая коробочку с румянами.

— Мы. Разве этого недостаточно?

— Ну и что с того? — хлопнув дверцей тумбочки, произносит Ани. — Каждый сам себе хозяин, ясно?

Выходим во двор и идем по тропинке, ведущей в село. Ани, стараясь сгладить свое недавнее резкое поведение, произносит с напускным весельем:

— Знаешь, а Лолов разрешил мне рисовать. Даже обещал принести завтра из Дома молодежи бумагу и краски. Иначе я просто свихнусь.

— Ты рисуешь просто так, ради собственного удовольствия? — спрашиваю я, лишь бы сказать что-нибудь.

— Я же говорила тебе, на следующий год буду поступать в Художественную академию. Буду биться до тех пор, пока не примут. Хотя, надо заметить, ни один из великих художников не заканчивал никаких академий… У меня много друзей-художников, я обязательно познакомлю тебя с ними. Они очень интересные ребята — с бородами и без денег, — смеется Ани. — После Нового года будет выставка работ молодых художников, я тоже приму участие в ней. Нарисую тебя, прямо с животом, и выставлю твой портрет. На открытие тебя приглашу.