Кирилл Топалов - Не сердись, человечек

Библиотекарша — видно, прибежала уведомить Владова о ее приходе — спросила:

— Да ты беременная?!

— А ты еще нет? — парировала Гена, после чего Владов пришел в себя и крикнул:

— Гена, закрой дверь!

— Зачем? У меня нет тайн! У тебя, надеюсь, тоже?

Библиотекарша моментально смекнула, что к чему, и вышла, закрыв за собой дверь.

— Гена, ты сошла с ума! — заявил Владов, подходя к ней. — Ты понимаешь, что ты творишь?!

— Я предупреждала тебя, что, если ты не сделаешь никаких выводов за то время, что я дала тебе, я буду действовать. Ведь прошло уже полтора месяца, а ты не удосужился даже позвонить.

— Но я не могу сейчас, понимаешь? — промямлил он.

— А зачем же тогда ты заставил меня рожать? — спросила Гена, припомнив ему его сказки о нерешительном характере.

— Геночка, пойми меня, вот посмотри! — молящим тоном произнес он, вытаскивая из стола какую-то бумагу. — Вот взгляни, меня назначили генеральным директором объединения. Ты представляешь, что будет, если именно сейчас вспыхнет скандал? Давай подождем немного.

— Ага, значит, карьера превыше всего! А как же — теплое местечко! Полный джентльменский набор: положение, жена, дети! — пришла в ярость Гена. — Значит, умыл руки, да? Ради карьеры жертвуешь мной, так получается? Только на этот раз ничего не выйдет, дорогой! Все знают, что ребенок от тебя! — закончила Гена и с треском распахнула дверь, чтобы плановики были в курсе происходящего. Но комната была пуста. Библиотекарша выполнила свои секретарские обязанности.

И все же, несмотря на общественный скандал, который произошел, Владов стал генеральным директором. Видно, тесть его — действительно очень большая шишка.

Что касается Гены, то она стала ужасно нервная, реагировала на любой пустяк и по каждому поводу, даже незначительному, могла устроить грандиозный скандал. Помню, дежурили мы как-то на кухне, чистили овощи с девчонками из восьмой палаты. Вдруг она ни с того ни с сего бросила нож в кастрюлю с овощами и заявила:

— Сами стираем, сами убираем, сами гладим, готовим! Создали условия для рожениц, ничего не скажешь!

— А ты думаешь, дома за тобой ходили бы как за принцессой? — сказала Матушка. — Еще как стирала бы, готовила бы, убирала бы, гладила бы портки любимому султану и молчала бы. А если бы пожаловалась хоть раз, так свекровь сразу бы привела в чувство, припомнив, как они в свое время не только всю домашнюю работу выполняли, а еще и на ниву ходили тяжелыми, и ничего, живы, а нынешние бабы — как те вазы хрустальные: не дыши на них. Так что не гневи бога. Скажи спасибо, что нам предоставили возможность скрыться от людских глаз, создали все условия.

— А еще нам предоставят все привилегии, как молодым матерям, да? — спросила испуганно десятиклассница из восьмой палаты.

— Мать! — вскипела Гена. — Какая из тебя мать, если ты не можешь пару картошек очистить по-человечески! Тебе в куклы еще играть надо, сопливка, а ты в матери рядишься!

— Мы обязательно поженимся после выпускных экзаменов, — с трудом сдерживая слезы, произнесла девочка. — Мы любим друг друга, — добавила она и плача выбежала из комнаты.

— Гена, ты стала такая злая. При чем тут девочка, что ты срываешь на ней зло? В чем она виновата? — укоряла ее Матушка.

— Я, что ли, виновата? Может, я познакомила ее с тем свистуном, за которого она замуж собралась? Молоко еще на губах не обсохло, а все туда же. Дошли до чего! Детсадовского возраста не хватало только, а так — полный ассортимент! Не Дом матери и ребенка, а колония для малолетних преступников — вот на что похож наш дом.

— Будет похож, если семья и школа учат их не тому, чему следовало бы. Так что их вины тут вовсе нет, они не виноваты.

— Не виноваты?! — закричала Гена в истерике. — Этот не виноват! Тот не виноват! Нет виноватых! Я одна виновата!

Она несла какую-то чушь, говорила всякие гадости про нас, а потом вдруг расплакалась, забилась в рыданиях, постепенно перешедших в монотонный плач, который выводил нас из терпения. В последнее время с Геной подобное происходит довольно часто. Она вообще стала совершать какие-то неожиданные, несуразные поступки. Например, однажды собрала в кучу какие-то письма и фотографии и сожгла их прямо на тумбочке, которая стоит у ее кровати. Через несколько дней сожгла во дворе деньги и подарки от Владова. Но самым абсурдным нелогичным было ее поведение в отношении ребенка. Вначале она заявила, что вообще не будет кормить его, чтобы не испортить грудь, а потом, когда ребенок родился, стала кормить не только его, но и остальных детей, так как у нее было очень много молока.