Тони Моррисон - Любовь [litres]

– Ты когда-нибудь продавалась за деньги?

– Ой, да перестань!

– Люди говорят.

– Люди врут. Я никогда не делала этого ради денег. Хотя… отдавалась взамен на что-то – это да.

– Как и я.

– Нет, ты – нет. Ты была слишком мала, чтобы решать.

– Не так уж мала, чтобы хотеть.

– Да? Он был к тебе добр, Хид? Я хочу сказать: по-настоящему добр?

Сначала. Несколько лет он был со мной добр. И учти: в одиннадцать лет я воспринимала коробку леденцов как проявление доброго отношения. Он отдраивал мне пятки, пока кожа на них не становилась нежной как шелк.

– Проклятье!

– А когда все вдруг испортилось, я надеялась, что вы с Мэй сможете мне объяснить, в чем дело. Но и с этим не вышло, и я начала думать, что во всем виноваты финансовые неудачи – он же начал терять деньги. Но я никогда не винила лично его.

– А я всегда его винила!

– Ты могла себе это позволить. Шериф же не держал тебя на коротком поводке!

– Я помню его. Они рыбачили вместе.

– Рыбачили! Скажешь еще! Да он забыл то, что любой негритенок с плантации знает с рождения! Белые никогда не бросят тебе монетку, пока ты не станцуешь.

– Ты хочешь сказать, что Бадди Силк его разорил?

– Не он – его сын Босс. Папа водил, так сказать, дружбу с отцом, но сын оказался совсем другой породы. Он не просто его разорил, а сделал так, что Папа разорил себя сам.

– В каком смысле?

– Он давал Бадди как бы взаймы: сегодня немножко, а завтра – чуть побольше. И так он давал, давал… Пойми, он платил за то, чтобы отель не закрыли, чтобы продавать там спиртное. Трудно было, но терпимо. А как старый Силк умер, молодой сразу повысил сумму выплат. И мы не смогли оплачивать и музыкантов, и полицейских, и алкоголь.

– Но как же вам удалось так долго продержаться?

– Повезло. Я нашла фотографии с тех рыбалок.

Хид выразительно посмотрела на Кристин.

– Нет!

– О да!

– Кто? Где?

– Какая теперь разница кто? А «где» – и в трюме, и на палубе, и у штурвала, везде где угодно. Им бы стоило призадуматься, какую рыбку можно поймать на удочку.

– У мужчин короткая память. Им всегда нужны картинки.

– Ха!

Хид вздохнула, представив Босса Силка. И себя – на яхте, перепуганную, дрожащую от холода в мокром свитерке. И не понимающую, что ему надо: то ли секса, то ли ее унижения, а может, просто денег, из-за которых он здесь, плюс по-быстрому ее полапать. Он, ясное дело, хотел сделать с ней что-то постыдное, но она не знала, входят ли в список ее сиськи. Во всяком случае, один раз ее уже продали, и с нее хватит. «Вот тут кое-что, что он хочет вам отдать». Она протянула ему коричневый конверт в надежде, что он решит, будто там деньги. Потом отвернулась, дав ему возможность раскрыть конверт не у нее на глазах и сделав вид, что не влезает в их мужские дела. До ее ушей донеслось шуршание, когда он достал содержимое конверта, и она добавила: «Кстати, тут где-то есть еще такой же конверт. Но он адресован вашей матери с доставкой через редакцию «Харбор джорнэл». Если я его смогу найти, мне передать прямо ей или отправить в газету? Хотите, я принесу вам чаю со льдом, сэр?»

Хид пересказывает эту историю, подражая говору старой негритянки, выпучив глаза на такой же манер. Обе хихикают.

– Он правда так сделал? Подготовил отдельную подборку фотографий для старой миссис Силк?

– Это я придумала.

– Приветик, Красотка!

– Ой, подруга, с каких пор у нас появилась привычка так приговаривать?

Когда однажды они играли на пляже – им тогда было лет по десять, – они услыхали, как какой-то мужчина кричит молодой женщине в красном платье с открытой спиной: «Приветик, Красотка!» В его голосе слышались веселые нотки, намек на то, что он знает о ней нечто тайное, и вместе с тем немного ей завидует. Женщина стояла, запрокинув голову к небу, и не обернулась на возглас. Ее профиль казался выточенным на фоне морского пейзажа. Но она повернулась к ним. Ее лицо от щеки до уха прорезал шрам. Тонкий, как карандашная линия на лице, которое взмахом ластика можно было бы превратить в безупречное. Ее взгляд, впившийся в двух девчушек, был холодным, пугающим, но лишь до тех пор, пока она им не подмигнула, и у них от внезапной радости не свело пальчики на ногах. Потом они спросили у Мэй, кто она такая, эта Красотка. «Держитесь от нее как можно дальше! – строго заявила Мэй. – Увидите ее на улице – сразу переходите на другую сторону!» Они спросили почему, а Мэй ответила: «Потому что от уличной женщины можно ожидать всего!»

Заинтригованные, они попытались себе вообразить вещи, которые Красотка может сделать не задумываясь, невзирая ни на какую опасность. Они даже назвали свой кукольный домик в ее честь – Дворец Красотки. И с тех пор, вместо того чтобы произносить «Аминь» или в знак признания какого-то смелого, умного или рискованного поступка, они, имитируя мужской голос, восклицали: «Приветик, Красотка!»