Тони Моррисон - Любовь [litres]

– Да! – Голос был приятный, добрый.

– Я могу поговорить с мистером Синклером?

– Извините. Ему что-нибудь передать?

– Нет. До свидания. То есть спасибо.

Еще раз набрала его номер. Ответил тот же приятный добрый голос.

– Это миссис Синклер. Что вам угодно?

– Это миссис Коузи. Из отеля, где мистер Синклер… останавливался.

– А-а… какая-то проблема?

– Нет. Ммм… Вы его жена?

– Чья жена?

– Нокса. То есть Нокса Синклера.

– О нет, дорогая. Я его мать.

– Ах вот как! Вы передайте ему… пусть он мне позвонит. Миссис Коузи из…

Он не перезвонил, и Хид набирала еще семь раз, пока его мать не произнесла в сердцах:

– Я потеряла сына, дорогая. А он потерял брата. Пожалуйста, больше сюда не звоните!

Ее жестоко разбитое сердце утешилось быстро, когда она узнала – и это после пятнадцати лет настойчивых вопросов и слов сожаления, – что забеременела.

И как бы она ни сожалела, что Нокс «не здесь», она в любой день была готова променять отца на ребенка. Сияя в предвкушении материнства, она была сама доброта и щедрость. Она ощущала себя особенной, а не чужой, значительной без необходимости это доказывать. И когда за первым пятнышком крови последовало сильное кровотечение, она не встревожилась, потому что ее груди продолжали наливаться, а аппетит был по-прежнему волчьим. Доктор Ральф заверял, что беременность протекает нормально. Ее прибавка в весе была заметной, как злоба Мэй, и постоянной, как Папина улыбка. У нее не было менструаций одиннадцать месяцев, и она могла бы прождать ребенка еще столько же, если бы Л. однажды не усадила ее на стул, не хлопнула – больно! – по щеке и, заглянув ей в глаза, не заявила:

– Проснись, дитя! Огонь в твоей печке так и не разгорелся!

После многих месяцев жизни во мраке, усугубленном насмешками у нее за спиной и охлаждением мужа, она наконец проснулась и, исхудавшая, как ведьма, оседлав помело, вылетела на дневной свет.

Мать заканчивает кормить и убаюкивает младенца на плече, как в колыбели. Покачивается вперед-назад, вперед-назад. Отдыхающие из группы религиозных активистов, обесцвеченные бледным светом встающей луны, маленькими стайками покидают лужайку. Все сытые. Радостно прощаются.

Ее нерожденный младенец был мальчиком, в этом она не сомневалась, и если бы у нее тогда родился сын, ей бы не пришлось сейчас действовать тайком, просить молодую оторву отвезти ее в обветшалый отель, чтобы наконец обезопасить себя от всех посягательств.

Вынув ключ, Хид замечает разбитое стекло в дверной панели.

– Кто-то сюда вломился!

– Не исключено, – кивает Джуниор и отпирает дверь.

Хид следует за ней и ждет, пока она роется в пакете с принесенным инвентарем: лампочки, ножницы, ручка, фонарик. Еще по крайней мере час будет довольно светло, так что они без труда ориентируются внутри, поднимаются на третий этаж и находят цепочку, свисающую с чердачного люка. А на чердаке приходится включить фонарик, пока Джуниор ищет патрон лампочки под потолком.

Встав на ящик, девушка вкручивает лампочку и дергает за цепочку выключателя.

Хид озирается. Она в шоке. В чердачном помещении, которое отпечаталось в ее памяти много десятилетий назад, царит полный разгром. Повсюду валяются коробки и ящики, раскрытые, смятые, перевернутые вверх дном. Драные матрасы с угрожающе оскалившимися пружинами, сломанные стулья, грабли, куски ковровых дорожек, кастрюли. Растерявшись, Хид крутится на одном месте, приговаривая:

– Говорю же тебе, сюда кто-то вломился. Меня хотели обворовать!

– Может, дети шалили? – делает предположение Джуниор.

– Откуда ты знаешь? Возможно, что-то пропало. Ты только посмотри на этот кавардак. Да тут придется всю ночь наводить порядок.

Хид таращит глаза на ржавый электрический вентилятор. Ее нервы напряжены.

– А что мы ищем? – тихо произносит Джуниор, пытаясь успокоить хозяйку, и думает: «Мы, наверное, распугали всех птиц. Ни одна не чирикнет».

– Ринзо, – коротко произносит Хид. – Большую старую коробку с надписью «Р-И-Н-З-О». Она где-то тут.

– Ясно, – говорит Джуниор, – давайте начнем искать.

– Я в этом бедламе не могу шагу ступить.

– Постойте здесь, – Джуниор сдвигает коробки, расчищая путь. Она разворачивает цветастую ковровую дорожку и кладет на потрескавшиеся вспучившиеся половицы, сдвигает коробку с мужской обувью. Паутина – не проблема.

Пока они ищут, Джуниор улавливает аромат свежей выпечки с корицей.

– Вы чувствуете запах?