Тони Моррисон - Любовь [litres]

В конце концов Кристин забыла об инциденте, и ее доблестная работа во имя гражданского неповиновения и личного повиновения продолжалась, хотя иногда в ее мысли вторгалось видение детского профиля, который взирал на нее оком стороннего очевидца. Вернувшись с похорон дедушки, она раскрыла рюкзак и вытряхнула из него бумажный пакет с обручальными кольцами. Все кольца были разных размеров, но каждое с одним камушком. Как раз для двенадцати женщин, расселившихся в отеле «Розовые мечты». Но, само собой, первым делом возникал вопрос: удобные ли там номера для новобрачных? В 1973 году комнатушка на Тримейн-авеню, с ее первосортным комфортом, была ужасно привлекательной. Особенно с учетом того, что все, радикалы и умеренные, хотели оставаться одновременно в гуще событий и в стороне, а доблестная работа на благо неповиновения сплеталась с тайным соглашательством. Арена борьбы менялась, ширилась, перемещалась с улиц и из подворотен в уютные офисы и конференц-залы респектабельных отелей.

Никому больше не требовалась уличная-активистка-кормящая-мамаша-повариха-умеющая-размножать-прокламации-участвовать-в-маршах-протеста-и-раздавать-орешки-и-изюм-демонстрантам, которая в любом случае была уже слишком стара для нового поколения мозговитых студентов и их сложных стратегий борьбы; недостаточно образованна для университетских умников, но и недостаточно легковерна для телевизионных новостей. Беспристрастное око, внимательно изученное Верховным судом [56] Имеется в виду принятое в 1973 г. решение Верховного суда США о декриминализации абортов. , закрылось. И она оказалась бесполезной. Фрукт сразу уловил гложущее ее отчаяние, и они расстались по-доброму.

Он был, по мнению Кристин, ее последним настоящим другом. Он бы посетовал, узнав о ее дальнейшем жизненном выборе: ты стала приживалкой при ротапринтной копии своего буржуазного деда. И правильно бы сказал, потому что после того как доктор Рио ее вышвырнул, она так и не смогла найти места, похожего на – или лучшего, чем – родной дом. Ее дом! Где ей постоянно приходится осаживать полоумную гадюку, мечтающую ее выжить. В последний раз ее везли по этой дороге в машине. Она ехала спереди, потому что ее пышным юбкам из нежно-голубого шифона требовалось много места.

На ней шикарное, как у кинозвезды, платье без бретелек, отороченное крупными стразами. Мама сидит сзади, а за рулем «Понтиака» 1939 года – дедушка, и это его раздражает, потому что на дворе уже 1947-й, и машины послевоенного выпуска все еще недоступны для большинства гражданских. Он об этом рассуждает вслух, объясняя свое далеко не праздничное настроение в разгар шумного торжества – запоздалого банкета по случаю шестнадцатилетия Кристин и окончания ею школы. Но она думает, что он нервничает по той же причине, по которой они с мамой радуются. Во время семейного обеда узким кругом, что предшествовал многолюдному банкету в отеле, им удалось избавиться от Хид, и они с затаенным восторгом наблюдали, как муж подверг ее наказанию за плохое поведение. Наконец они остались втроем. И дремучая приставучая пигалица-женушка не отравит их великолепного возвращения домой.

Кристин, выходя из машины с дедушкой под ручку, являет собой очаровательное зрелище: о, какая красивая девушка, в таком роскошном платье, живое доказательство и плод прогресса и сбывшихся чаяний черной расы. Оркестр исполняет «С днем рождения тебя!», перекрывая гром аплодисментов, а потом плавно переходит на «Портовые огни». Мэй сияет. Кристин блистает.

В отеле полно ветеранов войны в форме, семейных пар и друзей Билла Коузи. Звучит «Как высоко луна», потому что будущее не просто манит издалека, оно уже настало, оно здесь, его можно осязать в приличных зарплатах и льготах для демобилизованных солдат при поступлении в вузы, услышать в мелодичных руладах скэт-вокализа [57] Стиль вокального исполнения в американском джазе, когда солист голосом имитирует звучание музыкальных инструментов. . Устреми взгляд в широко распахнутые двери, через танцевальную площадку под открытым небом и – следуй за звездами! Вслушайся в рокот прибоя, вдохни аромат океана – такой приятный, такой мужской…

А потом ропот, недоверчивые шепотки. Все поворачивают головы, смотрят. Хид в центре зала танцует с мужчиной в стильном костюме. Он перебрасывает ее через голову, ловко пропускает между ног, откидывает в сторону, закручивает, отбрасывает и, согнув ноги в коленях, подается всем телом вперед, и ее виляющие бедра трутся о низ его живота. Оркестр наяривает вовсю. Толпа танцующих расступается. Билл Коузи бросает салфетку на стол и встает. Гости искоса смотрят, как он подходит к жене. Стильный костюм замирает на полусогнутых, из карманчика свисает цепочка от часов. Платье на Хид похоже на красный верх купальника: бретелька упала с плеча. Билл Коузи не смотрит на мужчину в стильном костюме, не орет на Хид и не отталкивает ее. Он к ней даже не прикасается. Музыканты, чутко реагируя на изменившееся настроение слушателей, умолкают, и все слышат, как Билл Коузи коротко изрекает обвинение и приговор…