Михаил Захарин - Приговоренный к пожизненному. Книга, написанная шариковой ручкой

Ожидая день рассмотрения кассационной жалобы, я наслаждался каждым часом своего времени в СИЗО, подобно тому, как смакуют коллекционный коньяк, зная, что бутылка скоро закончится. Каждое утро я радовался тому, что я еще здесь. В относительно нормальных условиях. Могу спать, есть, слушать музыку, меня никто не дергает и не издевается надо мной.

Я много размышлял о будущем. В перерывах между чтением книг, прогулкой и тренировками. Я лежал на шконке под вечер, когда солнечный свет прошивал насквозь воздух моей камеры. Я любил это время. Особенно после тренировки. Когда во всем теле приятная дрожь, кровь, обогащенная кислородом, бежит по венам, по набухшим мышцам и ты находишься в состоянии блаженной неги, которая склоняет к внутреннему созерцанию. Я ложился, включал медленную, глубокую композицию и, наблюдая за сказочным хаосом сверкающих пылинок в свете солнца, размышлял над своею жизнью, над будущим, над текущим моментом… Мне нравилось это время! Это состояние кристальной ясности и чистоты мысли. Я чувствовал, как бьется мое живое сердце, как шепчутся мысли в моей голове, как музыка разглаживает все мои нервы, проникая прямо в спинной мозг. Мне было хорошо, спокойно, и главное — все понятно. В эти минуты не было никаких углов и поворотов, никаких неясностей в будущем. Я чувствовал в себе силу и уверенность. Я знал, как я буду себя вести и что нужно делать! Как будто мне открылась истина. Она проста.

Я доходил до медитативного состояния под колыбельную музыки, струящейся из наушников. Я знал, что впереди меня не ждет ничего хорошего, и если мне будет тяжело в будущем, я буду нашептывать себе под нос «Yesterday» в исполнении Синатры. Лучше не станет, нет, но я верну себе удовольствие этих минут. Это был мой тихий островок в мире жестоких требований.

За год ожидания у меня расширился круг общения, появились свежие люди. Дима — новый адвокат. Молодой, интересный, подвижный, общительный человек. Человек с искринкой. Его подыскал мне Слава, в силу своей занятости. Он мне сразу понравился. В его манере общения чувствовалась склонность к долгу и ответственности. Я люблю ответственных людей.

С прежней стабильностью, несколько раз в неделю, я производил вылазки в специальное место, где мы общались с адвокатом. Через стекло, по телефону. Пересекая пространство СИЗО с охраной, собакой и спецсредствами (РП-73 — резиновая палка 73 см), я по-прежнему имел право главной дороги. Привлекая ненужное внимание, мой конвой, разгоняя «встречку», отворачивал всех к стенке, не разрешая смотреть в мою сторону. «Ведут пожизненника!» Ой, увольте. Сколько форсу, сколько дешевого апломба, ребята…

А еще за это время я снова встретил Гогу. Гога — неплохой пацан, с которым я сидел в карцере по соседству еще года полтора назад, до того как мне дали ПЖ. Там мы и познакомились. Это веселый, нагловатый, дерзкий паренек лет двадцати. Наполовину грузин, наполовину русский. Когда его арестовали, то, как и всех, потащили по козлячьим хатам. Их было не так уж много на нашем централе, но они были. Их даже можно было классифицировать по шкале беспредела, от простого психологического давления до зверских пыток током и разного насилия, доводящего человека до смерти. Все зависит от контингента этих камер и поставленных перед ними задач.

Гога попал где-то в середнячок, не в самую жестокую, но и не на курорт. Туда, где была возможность прорваться. Он и прорвался. Сварил литр кипятка и ошпарил им лицо главного козла, который выбивал из него показания по уголовному делу. А потом этим же «литряком» разбил ему всю голову в кровь.

Ему повезло тогда, он отделался лишь царапинами. В СИЗО он помыкался около года. И прямо из карцера его освободили. Я был рад за него.

Прошел год, чуть больше. Меня осудили. Спустили на первый этаж, в полуподвал. И по иронии судьбы надо мной оказался Гога, которого арестовали за причинение тяжких телесных повреждений какому-то коммерсанту.

Для несведущих сделаю небольшой экскурс и скажу, что общение с верхними этажами в тюрьмах происходит по «мокрой», то есть — параше. Точнее, по трубам канализации. Для этого откачивается вода из колена нехитрым способом. И слышимость становится колоссальной, на два-три этажа. А тем, кто кривит лицо от брезгливости, скажу, что туалет в тюрьме уважающие себя арестанты держат в идеальной чистоте. Его чистят, как собственные зубы, щеткой, до блеска, пастой, хлоркой, содой, лимонной кислотой, чем угодно. Поэтому он всегда белый, как лебедь.