Михаил Захарин - Приговоренный к пожизненному. Книга, написанная шариковой ручкой

Но помимо всего была еще одна веская причина задумываться об этом. Я опасался, что там, куда меня увезут, меня не оставят в покое. И будут продолжать пытать и выбивать нужные им «признания» в преступлениях, за которые можно получить дополнительные звезды. И им будет совершенно неважно, имею я к ним отношение или нет. Новые уголовные дела повлекут за собой новые аресты неугодных следствию людей. Меня могли использовать, запытать, как пленного, и употребить в угоду своим целям и корыстным интересам. Поэтому я не мог позволить им такую роскошь — дать себя использовать для обеспечения новых посадок. Я, наверное, не смог бы жить спокойно с мыслью о том, что являюсь причиной чьих-то арестов, несу ответственность за несвободу других людей. Многие на моем месте постарались бы купить, выторговать себе послабление либо отмену приговора. Я был обеспокоен тем, чтобы из-за меня не посадили других людей. Я по своему опыту знаю цену свободы. Я знаю, что творят с людьми в застенках УБОПа и СИЗО. Врагу не пожелаешь, не говоря уж о друзьях. Поэтому я серьезно взвешивал ситуацию, спрашивая себя: выдержу ли я, если начнется? А если не выдержу, смогу ли жить с этим? Поэтому на повестке каждого дня маячил гамлетовский вопрос «быть или не быть?». Слишком многое не давало мне покоя, слишком многие неизвестные мучили меня, давили. Но больше всего я не хотел быть марионеткой в руках оборзевших кровожадных следователей и всей ненасытной силовой системы. Чего бы мне этого ни стоило, я не хотел больше чувствовать себя загнанной в угол крысой. И не буду!

Итак, что было дальше?

Дальше я поведу вас в суровый мир ПЛС.

Follow me.

Мытарства любого осужденного начинаются с этапа в колонию. Этап пээлэсника отличается от этапа остальных осужденных. Но об этом позже.

В ноябре 2007 года мне выдали на руки кассационное определение Верховного суда, а это значит, что мой приговор вступил в законную силу. Следовательно, в ближайшее время (по УИК, в течение десяти суток) меня должны были этапировать в колонию для отбывания дальнейшего наказания.

Я собрал все вещи, которые посчитал лишними, и отправил их домой брату. Написал последние письма. Заказал передачу в дорогу, как обычно, соседям наверху, чтобы по вечерам частями затянуть всё через решетку. Положил деньги на счет. Попросил Славу, чтобы он сопроводил меня до колонии, конечного пункта, которого мы не знали. Откровенно говоря, я рассчитывал на самый жесткий прием, который можно только представить в тюрьмах для ПЛС. В уме я рисовал себе самые страшные картины: себя, окровавленного и забитого, лежащего на холодном бетонном полу, проклинающего свою жалкую жизнь. Я представлял, как из меня выбивают какую-нибудь информацию, заламывая мне руки и все такое. Я не знал, что меня ждало впереди. Передо мной устрашающим черным дымом висела неизвестность. Поэтому на всякий случай я написал заявления о том, что кончать жизнь самоубийством я не собираюсь; что любые «явки с повинной», равно как и любые следственные действия, произведенные без участия моего адвоката, прошу считать недействительными, так они будут совершены под принуждением. Упомянул, что ночью ко мне в СИЗО приходил начальник ОРЗУ Сявкин Г. А. и недвусмысленно дал понять, что скоро со мной произойдут интересные приключения, обещал встречу в ближайшее время. Заявление я передал Славе в надежде, что оно будет иметь юридическую силу, случись со мной что плохое.

Я совершил все приготовления и ждал этапа.

Но прошла неделя, другая. Этапа нет. Прошел месяц, никто не забирает меня. Я хожу к адвокату, живу своей аскетичной камерной жизнью.

Пошел второй месяц, приближается Новый год. Ничего не происходит. Это настораживает.

Как-то перед самым праздником меня дернули «по СИЗО». Не в адвокатские кабинеты, а в кабинет администрации следственного изолятора. Там я застал одного из оперативников ОРЗУ из команды Сявкина.

— Здорóво.

— Привет.

— Как дела? Настроение?

— Сам как думаешь?

— Есть что сказать?

Короче, дежурный обмен любезностями, вопросами-ответами, подкатами, намеками, за которыми скрывалось все и ничего.

В разговоре мне намекнули, что меня увезут на Ямал. Хорошей беседы не получилось. Не люблю я такие «невзначайные» встречи. Осадочек, знаете ли, неприятный остается.

Новый 2008 год я встретил в иркутском СИЗО. Когда на улицы города бурно выплескивалась праздничная радость, я в это время был занят мыслями о предстоящем этапе и месте, в котором скоро окажусь. Темный, страшный тупик жизненного бытия.