Михаил Захарин - Приговоренный к пожизненному. Книга, написанная шариковой ручкой

Гога был чуть помладше меня. В СИЗО он находился уже пять месяцев. То ли вымогательство, то ли грабеж — не помню. Распределили его сразу к разработчику по кличке Усольский, если не ошибаюсь. Поняв, где оказался, Гога не растерялся и в один из вечеров ошпарил лицо разработчика, а потом эмалированным «литряком» разбил ему голову в кровь хорошенько его изувечив. Об этом сразу узнала вся тюрьма. Такие вещи распространяются по тюрьме мгновенно. Гогу тут же перевели из этой камеры. А потом посадили в ШИЗО.

Это был мужественный, дерзкий поступок, который выделял его из серой толпы.

Гогин адвокат был не то одноклассником, не то сокурсником оперативника СИЗО по фамилии Заболотский и обещал ему, что с ним, его клиентом, ничего не произойдет. Он дал ему свое слово и гарантировал безопасность Гоги. Какое-то время так оно и было.

И вот в один прекрасный день Гога уезжает из карцера в суд и больше не возвращается. А уже вечером он звонит мне прямо в карцер (был момент, когда я сидел с трубкой. Кому-то из пацанов удалось протащить в ШИЗО сотовый, который я прятал у себя, так как у меня единственного в камере было надежное место. Сотовый передавали по параше), так вот, звонит и радостно кричит, что он на свободе!

И дай бог! Я порадовался за него. Такие моменты всегда радуют: когда рядом кто-то освобождается, тебя окрыляет чувство, что скоро это случится и с тобой. Это укрепляет в тебе надежду…

Но история с Гогой трагична. Он отдохнул на свободе чуть больше года. Целый год прекрасной насыщенной жизни. Потом его снова арестовали за какую-то бакланку с коммерсантом, с которым он вскоре заключил мировое соглашение.

Мне уже дали ПЛС, я ожидал кассационного рассмотрения, сидя в своем полуподвале. И вот Гога появился в камере надо мной. Мы поговорили о том о сем, повспоминали былое, я узнал новости. А через пару дней, вечером с пятницы на субботу, его перевели с вещами.

В субботу Гогу «нашли» мертвым в одной из камер ТПО. Его убили в пресс-хате. Я рассказывал об этом в первой части своего повествования. Что самое обидное, в понедельник его должны были освободить по примирению сторон. Он не дотянул до свободы каких-то пару суток. Как это назвать — невезением? Несчастным случаем? Кармой?

Поражает, с какой легкостью убивают людей в СИЗО во время предварительного следствия. Человеческая жизнь в этот период не представляет никакой ценности. Важна лишь бумажка, которую можно подшить к делу. А загубленная душа никого не волнует. В этой ситуации проблема не морального толка, а процессуального — как грамотно отписаться перед надзирающими органами (с которыми, по сути, все схвачено). Человека мучают, убивают, а потом выдают это за самоубийство или просто «несчастный случай». Обкладывают ситуацию рапортами, объяснительными, лжесвидетельскими показаниями и целой грудой сопроводительных бумаг. И на выходе они предоставляют нам, тыча в нос, постановление о прекращении уголовного дела. Все шито-крыто. И нет с них спроса.

Меня поражает, с какой легкостью одни люди убивают других и как это все им сходит с рук. Кто-то решил, что людям, представляющим силовые структуры, при раскрытии преступлений можно убивать. Что насилие при законе правомерно. Власть — это монополия на насилие? Тогда — да, убивайте, грабьте, залезайте в дома, вскрывайте машины, если вам «покажется», что там скрываются признаки преступления.

Пока я находился в иркутском СИЗО, было загублено много молодых жизней. Смерти случались регулярно. Убивали в пресс-хатах, доводили до самоубийства, люди умирали от сердечной недостаточности, от передоза наркотиков и других причин. И, как правило, никто не нес за это никакой ответственности. Никто не ответил за смерть Пашки. Никто не ответил за убийство Гоги и многих-многих других ребят. Не все ангелы, раз оказались в СИЗО, но каждый имеет что-то положительное, человеческое, у каждого есть семья и круг людей, которые его любят и нуждаются в нем, у каждого есть право на жизнь. Поражает равнодушие к человеческой жизни, отвратительно наплевательство и циничный карьеризм. Становится тошно от этой безысходности. Не видно света и добра. Кажется, что нет справедливости и способов защиты от этого беспредела. Но это не так. Бороться всегда стоит. Только за счет усилий ты сможешь выбраться. За счет воли, неимоверного терпения и жажды жизни. Звучит это так банально, но бороться всегда стоит до конца. По крайней мере, до конца своих сил.

Суд был долгим, трудным, напряженным ежедневным трудом, от которого к концу дня мы валились с ног. Но одновременно он был интересным и радовал тем, что давал возможность видеться с друзьями.