Бенджамин Вуд - Станция на пути туда, где лучше

Оставив на северной стороне свою машину, она садится в “вольво” и мчит на юг по маршруту, который он ей начертил. На А500. На запад. Мимо Бартомли, мимо Чорлтона. Названия на карте диковинные, незнакомые: Хоу, Уолгертон, Хэнклоу. На счетчике пробега восемнадцать миль. Осталось еще пять-десять, она почти на месте. На перекрестке надо свернуть. Там они и ждут, в конце длинного проселка.

Впереди три тропинки. На обочине – чугунный фонарь, лучится мягким теплым светом. На холме средневековая церковь Святого Иакова Старшего. Во дворе, в тени, англиканский крест. Слева и справа домики, магазины. Справа паб – не там ли? Слева, под окном, табличка с названием улицы: Викаридж-лейн. Она сворачивает туда.

Мелькают дворики, заколоченные дома, увитые плющом заборы, сады. И – вот он, в свете фар. Фрэн Хардести. Верхом на дощатом заборе, в синей спецовке, курит. За его спиной на выгоне раскинут свадебный шатер – грязно-белый парусиновый купол, растяжек не видно. Отшвырнув сигару, он спрыгивает на землю, небрежно машет, жестом показывает: опусти стекло, Кэт. Затормозив с ним рядом, она открывает окно. И, не дав ему заглянуть в салон и сказать хоть слово, требует объяснений:

– Ради чего я сюда ехала, Фрэнсис? Где он?

Опершись обеими руками о крышу, он с улыбкой заглядывает внутрь машины. Волосы почти до самых плеч, перехвачены резинкой. Лицо его – словно загадка, ребус, но в темноте кажется моложе. Он больше похож на себя прежнего, в пору их знакомства.

– Машину можешь поставить вон там, возле дома престарелых. – Даже голос у него будто помолодел – теплый, бархатный. Когда-то этот голос мог ее убедить в чем угодно.

– Фрэн… – начинает она.

– Что?

– Сам знаешь.

Он так и стоит улыбаясь.

– Потерпи еще минуточку, скоро увидишь его. – Он пятится, прижав палец к губам. Таким он был когда-то, вот так он действовал на нее – вот чего ей не хватало все это время. Его тихой властности. Загадочности. Уверенности. – Оставь там машину, я тебя отведу.

– Куда?

Он кивком указывает на шатер.

Странно, она на него почти не злится – давно такого не бывало. Подумаешь, несколько минут. Она проезжает еще метров десять, ставит машину на травянистом пятачке. Рядом старое кирпичное здание с решетками на окнах нижних этажей. Она выходит из машины. Воздух теплый, пьянящий. Совсем другая тут погода.

Он машет ей, стоя у калитки под фонарем. Манит к себе. Она вприпрыжку бежит по тропинке. Руки он держит в карманах спецовки. Сегодня его не узнать, в хорошем смысле. Вернулась преданность, вернулась потерянная доброта – сквозит в позе, во взгляде, в легком наклоне головы. Южный Фрэнсис. Он выгодно отличается от северного.

На лугу лучится янтарным сиянием шатер. Ночь дивная. Свет звезд чист и ясен. Как ему удалось? Игра света и тени. Издали все как настоящее. Он подает ей руку.

– Без нас не начнут, – уверяет он. – Все путем, ты уж поверь. Сейчас такое увидишь – всю жизнь будешь помнить!

Она берет его за руку, сжимает большой палец. Ошибки нет. Она послушно следует за ним. Он отворяет калитку – низкий, приятный скрип. Ведет ее за руку, словно ребенка, по колкой сухой траве. Чем ближе они, тем ярче светится шатер. Он распахивает полотняные створки. Она заходит внутрь, исполненная веры. Все разочарования позади.

Услыхав за дверью женский голос, я встрепенулся: это она!

– Дэниэл! Дэниэл, ты здесь, дружочек? Отзовись!

Скрипнула дверная ручка. Мама, пришла наконец, принесла покой и ласку. И голос нежный, как всегда. В щелку под дверью пробивается тонкая полоска света и снова исчезает. Рука не гнется, живот свело. Зато она здесь, зовет меня. Мама. Такая же, как всегда. Я закричал:

– Мама, мама!

И услышал ликующий возглас – она крикнула кому-то на кухне:

– Вот он! Нашла его! Он здесь! – И тут я понял: что-то не то. Говор незнакомый. – Подожди минутку, мой хороший. – Что-то щелкнуло, заверещало – радиопомехи. – Ты не ранен, Дэниэл? Все хорошо?

– Я ведро уронил. Простите.

– Пустяки, подотрем.

– Я, кажется, руку сломал.

– Идти можешь?

– Да. Просто замерз. Дрожу, никак не могу перестать.

– Сейчас мы тебя, дружок, отсюда вызволим. Ты там не задыхаешься?

– Нет. Но здесь воняет, я ведро опрокинул.

– Ничего, Дэниэл, не беда. – Снова заверещало радио. Она говорила вполголоса с кем-то еще, за дверью. – Слышишь меня, дружок? – спросила она совсем близко.

– Да.

– Я констебль Миллен, из полиции Камбрии. Все будет хорошо, Дэниэл, обещаю. Сейчас откроем дверь, посмотрим, что у тебя с рукой. Все будет хорошо, не бойся.