Бенджамин Вуд - Станция на пути туда, где лучше

– Нет, Фрэн, – в Регби. – Она говорила по мобильному, сидя в машине.

– Регби? Тебе еще далеко. – Он звонил ей с фермы, по радиотелефону.

– Скажи точно, куда ты едешь.

– На съемки, срочно вызвали.

– Я спрашиваю не зачем, а куда.

– Что?

– Я спросила куда. В Уэльс – а если точно?

– На юг. Близ Абергавенни. Смотри, тебе нужно свернуть с М1.

– Без тебя знаю, Фрэн.

– Выезжай на М6.

– Хватит мне указывать, это ты кашу заварил, а не я.

– В общем, тебе надо попасть на М6. Там есть заправка, в Сэндбеке, – знаешь?

– Откуда же мне знать?

– О господи… Не знаешь, так отыщи на карте. Это на полпути. Ничего сложного.

– Ладно.

– Есть у тебе хорошая карта?

– Карта у меня есть. Насколько хорошая, не знаю.

– Сойдет, я уверен.

– Дай ему трубку, слышишь?

– Говорю тебе, он спит.

– Так пойди разбуди.

– Чего ты от меня хочешь, чтоб я в окно кирпич бросил? Он в машине, а я в телефонной будке через дорогу.

– Тогда вешай трубку. Разбуди его. И перезвони.

– У меня мелочи больше нет.

– Тогда я сама перезвоню. Какой там номер?

– Понятия не имею. Здесь не написано.

– Тьфу ты черт, Фрэн, что с тебя взять!

– То есть как – что взять?

– Об этом можно долго рассказывать!

– Говорю тебе, у парня был лучший день в жизни, а ты – что с меня взять! Ты в своем репертуаре.

– Хватит врать.

– С чего бы мне врать?

– Не знаю, только очень уж странно ты себя ведешь. Чую, что-то не то.

– Говорю тебе, с Мэксин они здорово спелись! Ему надарили фотографий с автографами, сувениров со съемок. Целый мешок подарков. Приедет – увидишь.

– Голос у него по телефону был невеселый.

– Ну ты же знаешь Дэна! На него не угодишь!

– Зла на тебя не хватает! О чем ты, черт подери, думал?

– Уймись. Можно подумать, я его в тюрьму Скрабс [13] Уормвуд-Скрабс – мужская тюрьма в Западном Лондоне для заключенных, впервые отбывающих наказание. водил на экскурсию!

– Сам понимаешь, не в том дело. Ты должен был позвонить.

– Да.

– Я хотела сказать – из Бервика! Ерунда какая-то! Мы же с тобой договаривались, Фрэн! А ты…

– Да, ну и что тут такого? Планы иногда приходится менять, разве нет? Там у Мэксин домашний кинотеатр. Она его расписала в красках, Дэниэл и загорелся: поедем, и все. Ну и что мне было делать – ответить “нет”? Она здесь королева.

– Что ты говоришь? Связь пропадает.

– Да, связь совсем плохая. Говорю, выбора у меня не было. Дэн хотел поехать.

– Плохо слышно. Что там у тебя гремит?

– Грузовик подъехал.

– Голос у тебя дребезжит.

– Давай с тобой договоримся, а то…

– Ты сказал, в Сэндбеке, на заправке. Во сколько?

– Часов в девять.

– В девять?

– Да.

– Хорошо, поняла.

– Ну что ж, до встречи.

– Пристегни его обязательно.

– Да-да.

В Ланкастер он въезжает уже в темноте. Лучи фар прорезают мглу. Неверный свет придорожных фонарей. В атласе, разложенном на пассажирском сиденье, ничего не разглядеть. Он зажигает в салоне свет, ведет пальцем вдоль М6. Который из перекрестков?

Прорезается радио. Голоса чересчур бодрые, жизнерадостные. Не песни, а жвачка. Уж лучше тишина, песнь шин. Он вымотался. Крытые переходы неотличимы как близнецы. Который из перекрестков? Эстакады, пешеходные мосты. Глаза слипаются. Что там впереди, фары или кошачьи зрачки? То ли ограда, то ли дорожные конусы. Куда делась разметка? Где этот перекресток? Колеса скользят к крайней левой полосе, к обочине. Внезапный толчок – и дремоту как рукой сняло. Часы на приборной доске дернулись, цифр не видно. Ружье чуть не падает с заднего сиденья.

Он снова включает радио. Ищет станцию. Ток-шоу. Опера. Регги. Дискотека. Реклама. Ток-шоу. Новости. Новости. Погода. Новости. Реклама. Реклама. Новости. Реклама. Классика. Новости. Хватит.

Песнь шин. Он лезет в бардачок. Не поставить ли “Сокровище”? Ружье сейчас упадет. Он ищет кассету. Правая рука на руле. Он смотрит вперед. Дорога пуста. “Блю Белл Нолл” слушать неохота, “Громче бомб” тоже. “Венки” надоели сил нет. Сил нет. Надо было взять кассет побольше.

Машина вновь сползает к обочине. Сил нет. Что за грохот? Сил нет.

Хлопает крышка бардачка. Теперь ничего не поправишь. В глазах темно. Ни одной мысли о сеновале. И о чулане. Все мысли о себе.

Машину заносит на вираже, переворачивает – будто вылетает из магнитофона кассета. Через три пустые полосы на центральную разделительную. Ружье ударяется о потолок, выстрел. Звон стекла. Ружье падает на пол, снова выстрел. Крыша всмятку. Он повисает на ремне безопасности, словно в паутине. Еще дышит. Дышит. Машины встали, ждут, когда все кончится.