Гюнтер Бройн - Буриданов осел

Не имея сил выбрать, Карл Эрп, в сущности, теряет обеих женщин — и Элизабет (хотя формально он и вернулся домой), и фрейлейн Бродер, которая поняла, что никакой «новой жизни» с таким человеком не получится, и, напутствуемая лицемерными сожалениями и клятвами Эрпа, уезжает работать на периферию.

Сущность и значение того «личного», в котором потерпел крушение Карл Эрп, раскрывается с наибольшей убедительностью именно в двух женских образах романа.

В том же интервью для «Нойе дойче литератур», о котором мы уже упоминали, Г. де Бройн с большим сочувствием и, пожалуй, даже почтением говорит о фрейлейн Бродер, которая «уходит из повествования как лучшая, как более сильная, как моральная победительница».

Да, несомненно, Г. де Бройн искренне хотел сделать фрейлейн Бродер «положительной героиней» — представительницей нового поколения, сложившегося и выросшего в свободном социалистическом обществе. Она человек цельный, прямой, без «закоулков» в сердце и сознании. Она должна была бы быть и по-женски очень привлекательной. Недаром под ее обаяние подпадает и практикант Крач, и знаменитый писатель-сценарист Эбау. Г. де Бройн обстоятельно живописует и ее внешнюю привлекательность, и ее ум, образованность, смелость суждений, честность и прямоту в чувствах и поступках. И все же нельзя не ощутить, что образ фрейлейн Бродер лишен той «таинственности», того обаяния, которое живет где-то глубже слов и даже поступков. И роман ее с Эрпом как-то слишком многословен, в нем отсутствует тот «подтекст» отношений, который в первую очередь определяет «глубинную сущность» женщины. Вот этой-то глубинной сущностью и богат образ Элизабет, о которой мы, в конечном счете, узнаем гораздо меньше, чем о фрейлейн Бродер.

Роман Бродер и Эрпа протекает «в словах» и разговорах: о библиотечном деле и мятном чае, Кристе Вольф, международном положении, театре Брехта, бундесвере, Энценсбергере, атомной бомбе. В самом ироническом реферировании, которым занят автор, уже содержится и оценка этого «интеллектуального общения».

В противоположность фрейлейн Бродер Элизабет молчалива, в решениях и вкусах своих определенна и не стесняется их несовпадения со вкусами мужа. Горе и невзгоды она встречает с огромным человеческим достоинством и чувством ответственности. В ней — уже не такой молодой матери двоих детей — гораздо сильнее ощущается женское обаяние, чем в ее юной сопернице. Элизабет морально была главой семьи и тогда, когда ее эмоционально неустойчивый и капризный супруг еще жил в семье. После его ухода она спокойно и мужественно осваивает новую для себя профессию искусствоведа, не только чтобы стать главой семьи и материально, но и для того, чтобы завоевать свое, своими силами добытое место в общественной жизни.

Многие талантливые писатели ГДР старшего и среднего поколения настойчиво ищут ответ не только на вопрос о том, каковы пережитки прошлого — разных форм исторического «зла» — в сознании современников, но и каковы положительные традиции народа и истории, которые — пусть приобретая новые формы — должны войти в жизнь и сознание гражданина ГДР.

Об этом говорит Макс Вальтер Шульц в последней части романа «Мы не пыль на ветру», озаглавленной «Старый ствол». Отсутствием прочных «корней», поверхностным приятием того нового и великого, что вошло в жизнь народа и страны, объясняется и путь героя романа Германа Канта «Актовый зал», этот путь ведь тоже следовало бы назвать «лжеразвитием». Эта тема — серьезной жизни, если воспользоваться словами Генриха Манна, настоящих, выстраданных ценностей, владеть которыми нелегко, — «выходит на поверхность» в романе Г. де Бройна там, где «лейтмотив» — тема Элизабет — скрещивается с «лейтмотивом» — темой отца Карла Эрпа. Фридрих Эрп перепробовал много профессий, немало поскитался по свету, но свое настоящее, «серьезное» место в жизни он нашел, став сельским учителем.

Отца вдруг подкосила смертельная болезнь. И Карл, после долгих лет отсутствия приехавший в родную деревню, вдруг по-новому видит и ощущает все — знакомый дом и вещи, ивы у реки, голоса учительницы и ребятишек, которые доносятся в комнату, где борется со смертью старый учитель.

Все это, а также слова отца, которые приходят на память, о том, что самое настоящее в жизни, работе, любви, браке всегда трудно и нередко лишено легковесной приятности, и, наконец, встреча у одра смерти с Элизабет — все это выводит на поверхность глубинное течение книги, ту правду «серьезной жизни» и «старого ствола», о которых столько думают и ровесники Гюнтера де Бройна.