Гюнтер Бройн - Буриданов осел

На первый взгляд роман Г. де Бройна — это всего лишь старая история о том, как сорокалетний отец семейства, уже с брюшком и устоявшимся общественным положением и бытом, влюбился в двадцатидвухлетнюю девушку, да к тому же еще свою подчиненную, и ушел из семьи, дабы начать новую жизнь.

Пословица гласит: «С милым рай и в шалаше». Очевидно, так должно было бы быть и в случае Эрпа. Однако «райская жизнь» в коммунальной квартире оказывается не по плечу избалованному благосостоянием и комфортом герою. Мелочи — возня голубей на чердаке над головой, чужой говор сквозь тонкую стенку, чужие запахи, звуки чужого телевизора, общая уборная, слабый напор воды и газа, «наводнения» из-за вечно лопающихся водопроводных труб, уханье типографских машин в доме рядом — все это пылью ложится на «высокую» любовь и «высокие» мечты. Конец предопределен — «блудный супруг» возвращается домой.

Но эта личная история не могла не иметь общественного резонанса. Личный «зигзаг» директора библиотеки, члена партии — это ЧП, во всяком случае, в масштабе района и министерства. Общественность в лице товарищей и начальников должна разобраться, о чем тут идет речь — о настоящей любви (а значит, и человеческой судьбе) или об «аморальном поведении».

Г. де Бройн принадлежит к тем художникам, которые стесняются пафоса. Общий фон его книги — это ирония, скорее добрая, хотя и отнюдь не безобидная. Ирония эта в одних случаях — там, где это касается Эрпа, — подчеркивает его слабость и «негероизм», в других же случаях, по намерению автора, она призвана оберечь от слащавой добродетельности образы людей, подлинно сильных и цельных, таких, например, как начальник и друг Эрпа Хаслер или отец его — старый учитель Фридрих Эрп.

В том же чуть ироническом ключе повествует Г. де Бройн о, так сказать, суде общественности над Эрпом. Однако добрая ирония (чтобы не впасть и в этом случае в патетику и сентиментальность) с еще большей убедительностью доносит до читателя ту подлинную человечность, то уважение к правам личности, которыми продиктовано решение судьбы Карла Эрпа. Ему не только дано право начать новую жизнь, но связанные с этим организационные решения построены так, чтобы ни в чем не ущемить его производственных и материальных интересов.

Но если общественность стоит в «деле Эрпа» на позициях подлинно социалистической морали, то о самом герое этого нельзя сказать. Карл Эрп не умеет и боится взять это данное ему право на «новую» жизнь. Он — Буриданов осел, и не только потому, что не может сделать выбор между двумя женщинами: женой — Элизабет и возлюбленной — фрейлейн Бродер. В нем нет прочной основы для выбора, нет внутреннего единства теоретических убеждений и всех практических действий.

Сам Г. де Бройн — в интервью по поводу романа, опубликованном в 1968 году, в журнале «Нойе дойче литератур», — говорил о том, что его интересует не столько то, будет или не будет его герой симпатичен читателю, сколько «общественная и психологическая достоверность его развития, или, точнее, его лжеразвития».

Я не думаю, чтобы можно было согласиться с мнением Гейнца Плавиуса, который в статье «Личность и социализм» (заметки о литературе ГДР) объясняет позицию «Буриданова осла», которую занял Карл Эрп, тем, что в нем живет и второе, худшее «я», что он не может преодолеть в себе «приспособленца». Думаю, что никакого приспособленчества в общественной деятельности и позиции Эрпа нет.

И речь тут должна идти совсем о другом, а именно о неравномерном развитии личности, об отставании «чувств» от «разума» и о последствиях этого отставания для жизненного пути гражданина социалистического общества.

Повествуя о «предыстории» Карла Эрпа, Г. де Бройн тонким, тончайшим пунктиром намечает тему не то что «непродуманности», а, скорее, «невыстраданности» общественной позиции, общественных взглядов героя. И эта мнимая легкость выбора общественного пути оборачивается тяжестью и смятением в личных отношениях.

Возлюбленная Эрпа, умная и волевая девушка — фрейлейн Бродер, — быстро поняла, что большой и основной недостаток ее друга заключается в том, что у него масса мелких недостатков, в том, что в сознании его — «по углам» — лежит разнообразнейший мусор пережитков прошлого. Отсюда — эгоизм, стремление переложить свою вину на чужие плечи, «кожная» чувствительность, страх перед любым решением, маскируемый «благородными» разглагольствованиями. Все это и готовит Карлу участь того осла, который — по утверждению ректора Парижского университета и схоласта XIV века Буридана — должен был издохнуть, не имея сил выбрать, что ему удовлетворить в первую очередь: голод или жажду.