Сергей Докучаев - Глиняный сосуд

— Извините еще раз. У меня просто очень много дел. Строительство дома, работа.

— Катя, он сейчас находится между жизнью и смертью. Ему нужна забота и любовь. Вы как-никак его жена. Может, будете сидеть с ним попеременно со мной? Мне одной тяжело. Медсестрам он не нужен.

— Во-первых, бывшая жена, — раздраженно заметила Катя, покрутив ложечкой в чашке. — Он первый предложил развестись. Его никто не заставлял. Какие после этого могут быть ко мне претензии? Во-вторых, Вы, собственно, кем ему приходитесь?

— Никем…

— И она еще смеет будить мою совесть, — с нервной улыбкой возмутилась Катя. — Если Вы никто, то какая Вам разница? Вам-то он зачем такой больной? Мой совет: оставьте Максима в покое и дайте ему спокойно умереть. Я считаю, что это негуманно — силой удерживать уходящую жизнь.

— Катя, но…

— В общем, ладно, — перебила Алену девушка. — Пустой разговор, а время — деньги. Если он Вам так нужен — сидите тогда, а меня попрошу оставить в покое.

Катя нервно вдавила в пепельницу четверть оставшейся сигареты, достала кошелек из крокодиловой кожи и кинула на стол сложенные пополам и перевязанные резинкой банкноты.

— Вот, возьмите. Больше ничем помочь не могу.

Посыпались монеты.

— Теперь еще и кошелек покупать новый. Что за день сегодня такой?!

Она затолкала его в сумку и ушла не попрощавшись.

Сквозь окно Алена увидела, как Катя, с трудом справляясь с ветром, прикрыв лицо ладонью, открыла дверь черного представительского «катафалка». Бутылки, обрывки газет, яблочные огрызки, окурки летели все интенсивнее. Банановая кожура упала Кате на голову. Она с отвращением сбросила ее, как если бы ей на голову села летучая мышь. Села в машину, запустила двигатель, дворниками смахнула песок с лобового стекла и сорвалась с места.

Алена достала из забытой пачки сигарету, закурила и продолжила смотреть на улицу. Буквально на десяток секунд к стеклу приклеился обрывок газетной статьи (видимо, в газету заворачивали копченую скумбрию), и она сумела прочесть несколько фамилий, выделенных жирным шрифтом: Джон Рокфеллер, Эндрю Карнеги, Генри Форд, Корнелиус Вандербильт, Стивен Жирар, Джон Джейкоб Астор.

На Александре Генри Стюарте обрывок унесло очередным порывом ветра.

— Катенька, просыпайся. Есмин скоро обед подаст.

Раздался стук в дверь.

— Хватит трясти. Хочешь, чтобы я раньше времени развалилась на части? Иди лучше посмотри, кого там принесло.

Катя не без труда подняла с пола второй том «Мертвых душ» Гоголя, сняла очки, зевнула. Подбежал старый пес, подставляя голову.

— Что-то этот сон стал повторяться с пугающей частотой, — гладя собаку по загривку, констатировала она. — Видимо, опять сердце шалит.

Муж, шаркая тапками, вернулся, и по старой привычке доложил:

— Сосед просит немного бумажных денег взаймы, до завтра.

Старуха хлопнула себя морщинистыми ладонями по негнущимся коленям.

— Значит, я работала всю жизнь как Сизиф, а ему все должно с неба падать как манна? Пусть уходит. Нет у нас ничего. Как эти босяки вообще смогли купить дом в нашем районе?

Игоречек лениво ушел, потом вернулся, но не успел под скрип межпозвонковых дисков сесть в кресло, как в дверь вновь постучали.

— Сейчас он разделит судьбу Милона Кротонского, — ощетинился Игоречек.

Муж встал и со всей решительностью пошел к двери. Потом вернулся, и долго не решался доложить.

— Ты словно саму смерть увидел! Кто там опять?

— Катенька, за дверью стоит некто, Сергей Докучаев, — запинаясь, сказал муж. — Говорит, ему нужно с тобой срочно повидаться. Мол, это вопрос жизни и смерти.

Игоречек стал грызть на пальце заусенец.

— Не расслышала, кто пришел?

— Сергей Докучаев.

— Первый раз о таком слышу. Гони прочь. Еще заразу занесет в дом. Сегодня же на банкете переговорю с главой района. Если не принять мер, то так мы скатимся до плебеев.

— Правильно, я и сам собирался это сделать.

Он возвратился, сел в кресло, взял книгу, но трясущиеся руки выронили книгу на ковер.

В дверь вновь позвонили.

— Дадут мне сегодня отдохнуть или нет?!

Игорь встал, вновь сунул ноги в тапки, и, словно незрячий, пошел к двери, задевая все, что попадалось ему на пути. Посмотрел в окно.— там никого не было. Он открыл дверь и увидел на коврике заказное письмо и стопку листов с пометками. Взял в руки. Обгорелые края бумаги были заботливо подклеены скотчем.

— От Валерочки письмо, — вернувшись, сказал он. — И какая-то стопка листов. Ты ничего не заказывала?