Сергей Докучаев - О всех, забывших радость свою

Безумие этой новой детали делали квартиру Степана совсем немыслимой.

Я убавил огонь на плите, чтобы в чугунной сковородке не подгорела картошка, и рассеянно спросил мальчика:

— Тебя как зовут?

— Паша, — тоненьким голосочком ответил он.

Его внимание привлекла пачка сигарет, лежащая на столе. Я взял ее и положил на холодильник подальше от глаз.

— Ты чей вообще? Как сюда попал?

Было слышно, как Степан где-то в закоулках квартиры с кем-то ругается. Причем отвечали ему на смеси русского и какого-то восточного языка. Был слышен детский плач.

— Я мамин и папин, — спокойно ответил Паша, совершенно не реагируя на шум и крики.

— Так… А где твои родители?

— Мама в больнице, а папа тут.

Ссора накалялась, я услышал, как Степан начал угрожать выселить всех. Что-то упало на пол и с дребезгом разбилось.

— Ты тут посиди, дружок, а я пойду, посмотрю, что там случилось. Хорошо?

— Хорошо, — ответил он.

«Ну просто ангел во плоти», — подумал я и пошел по коридору на шум.

От увиденного я обомлел. Степан ползал на корточках и собирал стекла от разбившейся рамки с фотографией. Не чувствуя боли, он хватался за острые стекла, размазывая кровь по грязному полу.

Дверь в зал была закрыта.

Я поднял фотографию и положил ее на галошницу. Потом пошел, взял веник с совком из туалета и подмел все стекла. Степан в это время что-то нечленораздельное бурчал под нос.

— У тебя есть перекись и бинты?

— Не знаю, — сказал Степан, заплакав. — Он снял рамку рукой и кинул ее на пол со всей силы. — Я ему этого не прощу.

— Успокойся, Степ, — зарычал я.

— Пошли на кухню.

В соседней комнате за дверью плакали дети.

— Не пойду, — хныча и вытирая сопли, сказал он.

Я взял его под руку и силой повел на кухню.

— Не бойся, малыш, дядя Степа порезался просто. Сейчас мы его перевяжем.

— А я и не боюсь, — играючи ответил он.

Усадив Степана на второй табурет и прислонив его спиной к холодильнику, я открыл дверцу в поисках водки, чтобы продезинфицировать руки.

— Так, что у нас тут… Пакет с апельсиновым соком. Мимо. Две бутылки с дешевым красным вином. Тоже мимо. Пиво опять мимо.

— В морозилке посмотрите, дядя, — сказал мальчик со смешком. — Папа туда положил огненную воду.

Я подмигнул ему и открыл отделение морозилки. Лежали кусок заледеневшего сала и две бутылки водки. Вытащил одну и закрыл холодильник.

— Подставляй руки, — отвинтив крышку, сказал я Степану.

— Что? Ты это… Чего удумал? Зачем продукт переводить, а?

— Замолчи и давай руки.

Он смиренно подставил свои ладони, и я полил их водкой. Степан застонал.

— Терпи.

Потом отмотал бинт, который нашелся в пустой хлебнице, и перевязал ладони.

— Ты теперь как кикбоксер, — сказал я, запыхавшись немного.

— Чепуха, пройдет, — пробубнил он и сделал несколько глотков водки из горла.

— Слушай, ты бы завязывал, а то до беды недалеко так.

— Не учи. Моя жизнь, моя квартира.

— Да я не учу, переживаю за тебя.

— А мне на твои переживания плевать! — отрезал он, ударив по столу кулаком. — Ты не бабка моя, чтобы переживать. Это она все переживала.

Паша впервые отреагировал не улыбкой, а испугом в глазах.

— Эй, ты, потише. Ребенок все-таки, не будь свиньей.

Степан повернул голову к мальчику и сказал:

— Пардон, месье.

— Кстати, чей ребенок и что он тут вообще делает? Время недетское. Он сказал, что его мать в больнице, а отец здесь. Где отец-то?

Степан посмотрел на меня вытаращенными глазами. Я тоже на него посмотрел.

— Слушай, чего тебе вообще здесь надо? Вали к себе домой.

— Чей ребенок?! Это не шутки уже.

— Пошел ты…

— Паша, закрой ушки и глаза, досчитай до десяти и потом открой. Умеешь считать?

Он кивнул.

— Вот и хорошо. Закрывай.

Паша закрыл.

Я подошел к Степану, поднял его с табурета и потащил в зал. Степан зацепился рукой за клеенку, как за последнюю соломинку, и вместе с ней все попадало на пол. Одна банка тушенки закатилась за холодильник, а вторая подкатилась к раковине.

— Бум! — крикнул Паша.

«Хорошо, хоть бутылку с водкой поставил на холодильник», — подумал я.

Надежда уложить Степана на диван отсыпаться рухнула сразу, как я втащил его в зал.

Пришлось несколько раз самому закрыть и открыть глаза, чтобы поверить в реальность происходящего.

Какой-то мужик с приспущенными брюками и в пиджаке пристраивался сзади к девушке. Ничего не понимая, я почти толкнул Степана на диван, а сам рявкнул: