Лариса Баграмова - Проза

Дед открыл глаза и посмотрел на Полину. Его губы опять беззвучно зашевелились. Полина наклонилась к самому лицу и уловила еле слышное, но очень твёрдое и властное:

— Это всё.

— Нет, не всё, — упрямо возразила она, — Это ещё не всё!

5

Дома Полину встретила встревоженная свекровь.

У пятимесячной Кати опять поднялась температура, и она вызывала участковую. Та сказала ни в коем случае не давать градуснику подниматься выше тридцати восьми: высокая температура может снова вызвать судороги. На столе лежали уже ставшими привычными лекарства от почечных приступов.

Полина взяла спящую дочь на руки и сняла с неё лишние распашонки. Та была горячая и подрагивала всем телом. Полине показалось, что она не спит, а находится в тяжёлом, болезненном забытье. В такое же забытье, прижимая к себе ребёнка, окунулась и сама Полина.

Катины болезни, подробными описаниями которых с рождения щедро пестрила её лечебная карта, явились основной из причин того, что дед в последнее время так быстро сдал. Страшный диагноз, унесший когда-то жизнь его старшей дочери, снова висел над семьёй, как дамоклов меч.

Сама же Полина упорно не верила в то, что с её собственным ребёнком может случиться что-то действительно страшное. Все дети болеют. И девочка сможет перерасти любое заболевание, были бы необходимый уход и забота.

Полина брала Катю на руки при первой же возможности. По сути, та всегда была у неё на руках — спящая или глядящая на мир мутными от бесчисленных лекарственных препаратов глазами, она постоянно чувствовала тепло материнского тела.

Ближе к вечеру температура спала, и Катя, проснувшись, негромким хныканьем дала понять, что хочет есть. Накормив дочь и оставив её на попечение свекрови, Полина собралась обратно в больницу.

6

Дед лежал, устремив неподвижный взгляд в потолок. Его соседи по палате, частично ходящие, играли в карты.

— Ну, у тебя и дедок! — жизнерадостно улыбаясь, заявил один из них, — Хрипит всё и хрипит. Мы подошли спросить, может, ему утку надо, а он: убейте меня! Ты смотри за ним, а то и правда убьётся.

— Да где ему убиться! — успокоительно махнул рукой второй, — Он парализован чуть не целиком. Но рычит громко, сильный мужик. Долго протянет. Намучаетесь вы с ним, милочка.

Полина почувствовала, как поперёк горла встал упругий комок. От еле сдерживаемой обиды резко заболела голова. Намучаетесь! Да разве можно сравнить её переживания со страданиями человека, всегда чувствовавшего себя таким могущественным и гордым, а теперь превратившегося за одно мгновение в беспомощное тело, почти лишённое сил и речи? Разве можно сравнить её отстраненное сопереживание с его прочувствованными лично отчаянием и безысходностью?

7

Полина вспомнила слова деда: умирать надо легко! Только легко, чтобы не причинять мучений ни себе, ни окружающим. Дед готовился к смерти. Он навестил за последние несколько месяцев всех родственников, посетил могилы умерших и съездил в города своего детства и юности. Он привёл в порядок бумаги, купил костюм кремового цвета и лёгкие светлые туфли. «Не в белых же тапочках мне ходить», — шутил он после покупки, но новые вещи не надевал ещё ни разу.

Сейчас дед даже не смотрел в её сторону. В выражении его полупарализованного, сведённого судорогой лица Полине почудилось презрение. Он не хочет бороться за свою жизнь и не хочет её заботы.

Полина почувствовала, как в ней зарождается гнев. То ли на самого деда, то ли на бога — в её сознании это было почти одно и то же. Он хочет оставить её. А у неё, кроме него, нет ни одного действительно близкого человека, никого, кого бы она любила так отчаянно и бесконечно, перед чьим мужеством преклонялась, на кого могла положиться без малейших сомнений. С уходом деда вся ответственность за семью ляжет на её собственные плечи. А она не хочет этой ноши.

Но и ему её больше не вынести. Он устал. Он сделал в своей жизни всё, что смог, и теперь имеет право умереть достойно. Полину охватила острая жалость. Если бы у них в семье было это принято, она бы прижалась сейчас к нему всем телом и, может, сумела бы забрать себе хотя бы часть его боли.

Полина меняла деду простыни, и её руки дрожали от сдерживаемых слез. Какое старое и немощное у него тело! А ведь ещё год назад он уверенно делал стойку на руках у себя в кабинете. Полина сменила и тщательно расправила белье, и на нём тотчас же растеклось новое пятно.

— Как же так? — растерялась она, — Я же только что поменяла! — и ужаснулась тому, что произнесла это вслух.