Лариса Баграмова - Проза

Верочка внимательно осматривает своё бывшее жилище. Вот здесь стояла их кровать после свадьбы, а тут они с Максимом собирались повесить новую картину, но так и не успели. Сюда она самостоятельно прибивала первую книжную полку, задолго до их знакомства. А ещё раньше делала в этой же комнате уроки, но письменный стол стоял тогда в другом углу, боком к балконной двери. Верочка вспоминает свои первые книги с огромными цветными картинками и подаренного ей родителями пёстрого клоуна в колпаке с разноцветными кисточками. Как давно всё это было… И как сейчас пронзительно-свежо в её памяти. Плохо гнущимися от холода пальцами Верочка снимает с полки заиндевевшую фотографию Максима и бережно убирает её во внутренний карман.

Потом они неторопливо движутся в направлении окраины, втянув головы в поднятые воротники и постукивая об асфальт озябшими ногами, по уже незнакомому им городу, видя его словно в первый и последний раз… Нигде нет ни одного прохожего, ни одного костра, ни малейших признаков жизни. Только слева, из-за соседних домов, раздается звериное рычание танков, угрожающих пустоте своими вздернутыми стволами. Да всё так же шумит за домами оживленная трасса, и сквозь проходы между зданиями мелькают один за другим силуэты идущих на северо-запад машин. Разбомблённые руины попадаются им после каждого пятого или шестого дома. Яркое солнце позволяет разглядеть запылённые стёкла плотно зашторенных изнутри окон, сломанные детские площадки и брошенные посреди проезжей части машины.

В лесу их встречает ослепительное великолепие красок. Сквозь ярко-зелёные угловатые облака льются вниз насыщенные потоки золотого сияния. Лилово-оранжевая, переливающаяся на солнце поверхность почвы здесь оказывается намного ярче, чем в городе. Серые стволы деревьев покрыты голубовато-матовым налетом, среди которого то тут, то там вспыхивают мелкие рыжие искорки. К аромату ванили примешивается ещё какой-то, незнакомый и умиротворяюще печальный запах. Витя не успевает остановить Верочкину руку, и та проводит не защищёнными перчаткой пальцами по стволу упавшего дерева. На её руке тут же образуется раздражение, похожее на химический ожог.

«Если хотите в туалет, лучше бы смыть», — напоминает ей Витя, — «Потом будет хуже».

«Не хочу», — отвечает она и засовывает обожжённые пальцы в рот. Кожа имеет в этих местах чуть кисловатый привкус, который так и остаётся на её языке.

Верочка оглядывается вокруг и никак не может налюбоваться незнакомой, всё больше удивляющей и восхищающей её природой. Витя рассказывал ей обо всём этом со всеми подробностями, но поговорка права: увидеть собственными широко раскрытыми глазами — это совсем не то же самое, что слышать из чужих уст. Осыпавшиеся с деревьев ветки, во множестве валяющиеся на земле, ломко хрустят под её подошвами, и Верочка, прислушиваясь к отрывистым звукам, находит в них всё новые и новые музыкальные интонации.

Они подходят к берегу ручья. Он оказывается обмелевшим, его опустившиеся берега покрыты пушистым сине-зелёным налетом, а незамерзшая водная гладь — плотной, словно бы натянутой на её поверхность, переливающейся всеми цветами радуги плёнкой. Верочка бросает в ручей ледоруб, и тот проваливается сквозь образовавшуюся полынью с глухим утробным бульканьем. Верочка подходит к самому краю осыпающегося под её ногами берега и, вытянув шею, пытается рассмотреть дно, но его не видно ни через пастельно-розовую воду, ни через тонкую у берегов поверхность покрывающей ручей плёнки. Витя решительным движением удерживает её от того, чтобы она опустила в воду руку.

«Там ничего нет», — отрицательно качает он головой, и Верочка смиряется.

Выбрав недалеко от ручья место с наиболее живописным обзором, Витя тщательно очищает ножом от голубоватой коры ствол упавшего дерева. Затем, заправив в перчатки края рукавов своей куртки, собирает валяющиеся кругом ветви в высокий костер, и они располагаются на отдых.

«Пикник», — заявляет Верочка.

Только почувствовав идущее от огня тепло, она начинает понимать, насколько замёрзла. Холод настойчиво пробирается между пуговицами дублёнки, закоченевшая шея с трудом поворачивается из стороны в сторону, а ступни не чувствуются совсем, их даже уже не ломит. Верочка стаскивает с одной руки Вити перчатку и, широко разевая рот, пытается отогреть его пальцы своим дыханием. Витя сидит неподвижно, обняв её за плечи свободной рукой и, не моргая, смотрит на полыхающее возле их ног пламя.