Лариса Баграмова - Проза

Из плотной хозяйственной сумки с помощью двух брючных ремней она сооружает ещё один рюкзак, в него планируется уложить точно такой же продуктово-вещевой набор для Вити. Стёганое одеяло в полиэтиленовой пленке, перетянутое хозяйственной верёвкой, поедет у него на спине вместе с плотными кухонными шторами: на одеяле они собираются спать, как дома, а из штор можно будет мастерить навесы от снега, если, конечно, снег когда-нибудь будет…

Таким образом, у них остаются свободными руки, которые нужны им для оружия и… вообще, хорошо, когда они свободны. К середине декабря всё оказывается готово, остаётся только открутить доски от кухонного окна, чтобы снять с него одеяло.

Верочка целыми днями бродит по квартире, переставляя вещи с места на место, стирая с них воображаемую пыль и наводя везде эстетический порядок. Посуду, которую они по-прежнему позволяют себе мыть водой, а не только протирать влажной тряпкой, она расставляет в шкафу аккуратными горками, украшая сверху розочками из бумажных салфеток.

«К Новому году», — поясняет она Вите.

Также к Новому году она собирает многочисленные бусы из коротких разноцветных макаронин: сложные, многоуровневые, с витиеватыми узорами и застёжками из двух канцелярских скрепок. Те, которые ей нравятся «совсем-совсем», она развешивает с помощью скотча по стенам коридора и кухонным шкафам, а остальные они варят себе на ужин, прямо вместе с верёвочками.

Вода в ванне начинает портиться. Сверху на ней появляется мутная плёнка, а по краям — осклизлый сероватый налёт. Верочка аккуратно протирает боковины ванны прокипячённой губкой, а плёнку гоняет по поверхности прокалённой на плите ложкой, пытаясь снять, как снимают сливки с отстоявшегося молока. Но плёнка и налёт появляются снова…

От порченой воды не спасает даже кипячение, и у них теперь постоянно случается расстройство кишечника. По нескольку раз в день они выбегают на парковку недалеко от дома и присаживаются на холодном воздухе между покрытыми таким же мутно-серым налётом брошенными автомобилями. Запах ванили во влажном морозном воздухе чувствуется не так сильно, как дома, и они позволяют себе пару раз прогуляться в сумерках вместе, пытаясь разглядеть в желтеющем сквозь рваные облака небе хотя бы краешек солнца. Но оно никогда не появляется…

После третьей совместной прогулки, надышавшись и приведя животы в более или менее безболезненное состояние, они не спеша возвращаются домой, и Верочка вставляет ключ в замочную скважину. Сделав половину оборота, он останавливается и, несмотря на все её усилия, никак не желает поворачиваться дальше. Верочка передаёт ключ Вите, однако справиться с замком не получается и у него.

В недоумении они стоят перед запертой дверью, пытаясь осмыслить то, что происходит.

А что, если?!

Витя поднимает над головой ледоруб и несколькими сильными движениями стучит по входной двери нижней стороной древка. С внутренней стороны квартиры раздаётся череда таких же громких ответных ударов…

13

«Всё», — заявляет Верочка, прислоняясь спиной к стене подъезда рядом с входной дверью.

«Как это — всё?» — отказывается верить происходящему юноша и примеривается к металлической ручке: куда бы можно было ударить повернее, — «Как — всё?»

«Не надо, Витя», — негромко просит она, — «Они убьют нас, мы бы убили».

«Я сам их убью!» — угрожающе поднимает он ледоруб над головой.

«Нет», — печально качает головой Верочка, — «Это им теперь есть что защищать, а вовсе не нам. Это у них теперь есть и дом, и крыша, а мы с тобой его уже покинули».

Верочка сползает спиной по стене и усаживается на пол. Витя смотрит на неё непонимающим взглядом, но, тем не менее, опускает оружие.

Ночь они проводят на улице, в оставленной пришельцами спальне, забравшись в полной темноте на ощупь по уступчатым руинам наверх и сидя прислонившись друг к другу в дальнем от провалов углу. В кармане у Вити находится зажигалка, и они складывают небольшой костёр из уцелевших книг и журналов. Впрочем, он только лишь светит, и теперь их убежище видно издалека. Несколько раз юноша примеривается к заколоченной им же самим двери, но никаких реальных действий не предпринимает.

На следующий день, около одиннадцати часов утра, они встречают там же рассвет. Солнце медленно выползает из-под крыши пятиэтажного здания на противоположной стороне улицы, и они вдруг понимают, что видят его, не видя, потому что оно такое же жёлтое, как и окружающие его небеса. Только по нестерпимой рези в слезящихся глазах и можно теперь определить его местоположение…