Эдуард Веркин - Мертвец [litres]

– Да они ещё маленькие, – возразил я.

– Всё равно коряги. Правду говорят, что баторские девки сплошь коряжистые…

– Ты что, сюда баб пришёл рассматривать?

– Да я не на баб смотрю, я на пацанов смотрю, ищу…

– Узнаёшь кого-нибудь? – спросил я. – Кто тебя по морде бил?

– Не-а… Да какая разница кто. Надо это… выскакивать и… Короче, я не могу…

Вырвиглаз повернулся в мою сторону.

– И что ты на меня смотришь? – спросил я. – Я не пойду. У тебя же не нога повреждена, а рожа. Ты же не рожей ходишь?

– Они меня издали заметят, – довольно невразумительно сказал Вырвиглаз.

Я, в свою очередь, поглядел на Упыря.

– Что? – не понял тот.

На это я и рассчитывал.

– Точно! – обрадовался Вырвиглаз. – Знаешь, в нашей компании такая традиция – каждый новоприбывший должен… показать себя. Ну, проявить себя, понимаешь?

Опять враньё. Никакой такой традиции у нас нет. И самой компании у нас тоже нет.

– Понимаю, – вздохнул Упырь.

– Теперь ты должен пойти туда. – Вырвиглаз указал на карьер. – И осторожно стянуть их одежку и обувь. Чтобы эти жабы не заметили только. Ясно?

– Ясно.

– Ну, давай, иди. А мы тебя поддержим.

Вырвиглаз подтолкнул этого дурня. Упырь скрючился и в полусогнутом состоянии стал подкрадываться к пляжу. Осторожно, как африканский охотник в прериях, копья не хватало. Он двигался, расставив треугольные локти, ненормально изогнув спину, лица его не было видно, но я мог поспорить, что сейчас он здорово походит на хорька. Это было видно и по шее, и по локтям, и по затылку – хорёк, пробирающийся в курятник.

Опасная личность, особенно если со спины, дайте томогавк.

Вырвиглаз на Упыря не смотрел – зажмурившись и приложив к другому глазу обломок бинокля, он наблюдал за баторцами на плоту, ничего больше не замечал. А я видел. Как с другой стороны, со стороны кладбища, появилась компания взрослых баторцев, лет по пятнадцать которым было, опасных уже ребят. Упырь их не замечал, сосредоточившись на проветривающихся тряпках. Но и они его не замечали, болтали о чём-то, смеялись, кидались шишками.

Вырвиглаз глядел на тех, кто на плоту.

Упырь и баторцы уверенно и неотвратимо, как пароходы в тумане, шли на пересечение.

Я молчал.

– А вон та ничего, – вдруг сказал Вырвиглаз, не отрываясь от бинокля. – Вон та, постарше которая. Правда, швабра, доска кривая, но волосы длинные, я люблю, когда волосы длинные. Ты любишь, когда волосы длинные?

– Что? – не понял я.

– А я уважаю, – не обратил на меня внимания Вырвиглаз. – Чтобы космы и чтобы такая была… жилистая. Крепкая. Вон та коряга как раз подходит… А это что?

Вырвиглаз перевёл подзорную трубу на Упыря.

– Блин! – Вырвиглаз аж подпрыгнул. – Ты что, не видишь?

– Что не вижу?

– Баторцы! Старшаки!

Вырвиглаз заёрзал, затем позвал:

– Эй! Эй, ты!

Упырь не слышал. Продвигался. Ещё шагов двадцать, и баторцы его заметят.

– Стой, жаба! – засипел Вырвиглаз громче.

Упырь замер.

– Как его зовут?!

– Денис.

– Ден! – начал громко шипеть Вырвиглаз. – Ден, назад! Назад давай!

Упырь услышал. Он приподнял голову и тут же залёг, и, чуть выждав, принялся пятиться назад. Не оборачиваясь.

– Давай! Давай! – шептал Вырвиглаз.

Взрослые баторцы скатились на пляж и располагались теперь на песочке. Я им даже слегка позавидовал – будут теперь до вечера лежать, расслабляться, счастливые. И ни работы им, ни Вырвиглаза – нельзя, тубер не терпит физических и нервных перегрузок.

Подполз Упырь.

– Там эти… – объяснил он. – Пришли…

– Припёрлись, жабы. – Вырвиглаз плюнул в сторону карьера. – Обломилось. Ну ладно, в другой раз.

Он перевернулся на спину, стал грызть губы. Казалось, он был немного разочарован.

– Что дальше будем делать? – спросил Упырь.

– Ходить отсюда, – сказал я хмуро, – что ещё тут делать…

Я уже представлял. Вот вернёмся домой, я снова лягу на койку, а Упырь будет торчать рядом. Торчать, глядеть белёсым глазом, дрожать худым кадыком, рассказывать про «ЦРУ против СССР», время будет тянуться, бесконечность – это восьмёрка на боку, так сказал один мальчик.

– Да, надо уходить, – согласился Вырвиглаз. – Жабы победили.

Вырвиглаз сел.

– Пойдём, – он свернул верёвку, – пока пойдём. А вернёмся в воскресенье или в субботу лучше. Или в пятницу. Я на ту досковитую запал слегонца… И тебе, Леденец, подберём кочерёжку. И тебе, Дениска. Ты каких девок любишь?

– В смысле? – не понял Упырь.

– Ну как «в смысле». Вот мне волосатые нравятся, тощие и белобрысые, Леденец… не знаю, какие ему нравятся, он тип мутный. Мутант, короче. А тебе? Как тебе баторки?