Эдуард Веркин - Мертвец [litres]

– А курганы? – спросил кто-то. – Скифские которые?

– На курганы мы, безусловно, едем, – ответил Озеров. – Состав группы утверждён, это ребята из краеведческого кружка.

– Я тоже, наверное, поеду, – шепнул Упырь. – У меня допуск есть.

Я промолчал.

Археологи, блин…

– Ещё о провалах, – сказал Озеров. – Провалы стали объектом мифотворчества. Что про них только не выдумывают, я не буду вдаваться в подробности. В частности, существует упорное заблуждение, что в одном из провалов и лежит метеорит. Повторю – это миф, не более. Человек, который предположительно знал, где упал метеорит – я имею в виду, разумеется, Секацкого. Так вот, Секацкий ни разу не упоминает в своих записках о провалах…

– Ловко гнёт, – прошептал я Упырю. – Секацкий ни разу не упоминает… Да он специально, может, не упоминает. Может, он как раз не хотел, чтобы в провалах искали? Я, конечно, в метеорит не верю, но мне лично кажется, что Секацкий не очень желал, чтобы этот метеорит нашли.

– Почему?

– Как почему? Если бы он нашёл метеорит, его бы немного попомнили, а потом забыли бы. А так его уже несколько поколений помнят, так он живее всех живых. Понятно? Не, Секацкий был не дурак.

– Так что провалы – это всего лишь провалы, – закончил Озеров. – И я всем, повторяю, всем категорически не рекомендую к провалам соваться. Понятно?

«Понятно» Озеров сказал в этакой бандюганской манере, разве что пальцы не загнул.

– Понятно! – дружно ответил народ.

– Вот и хорошо. Здесь мы устроим привал. Расставляйте палатки! Те, у кого нет своих палаток, могут получить в дрезине. Потом будем разжигать костры…

Народ кинулся устраиваться.

У нас своя палатка была. В смысле у Упыря. Какая-то непростая палатка, шедевр финского палаткостроения, одним словом. Я хотел помочь, но Упырь сказал, что он сам будет разбираться. Во-первых, у него есть инструкция, во-вторых, ему интересно.

Тем лучше.

Я подошёл к линии. Встал на рельсу, повернулся спиной к западу. Загадал – если дойду до ста шагов – все получится. Рельс был тёплый, кривой и узкий. Маслянистый ещё. Я шагал, покачивась, как балерина на проволоке. Некоторое время у меня получалось, но долго я, конечно, не удержался. Соскочил на пятьдесят седьмом шаге.

Всё равно всё получится. Я упрямо дошагал до ста шагов. Потом ещё сто. Потом решил прогуляться ещё немного. Сходил, наверное, на полкилометра, захотелось побыть одному.

Побыл. Посидел на рельсе, птичек послушал, они душевно так пели. Чёрной смородиной подышал – вдоль линии над канавами растекалась душистая чёрная смородина. Наломал молоденьких веточек, к чаю. Вернулся потом. Подошёл к Катьке. Надо было подойти, холст требовал последнего штриха.

Катька разглядывала что-то по карте.

Я улыбнулся.

– Чего надо? – спросила неприветливо. – Мозоль натёр? Пластырь нужен?

– Не, не нужен. Вы на самом деле на провалы не собираетесь?

– Не собираемся. Мы же не дураки. А тебе-то что?

Катька сощурилась.

– Да нет, ничего, я-то во всю эту байду провальную не верю. Денис просто интересуется…

Я кивнул в сторону Упыря. На всякий. Вдруг она забыла, кто такой Денис.

– Я знаю, он к нам подходил.

– Про провалы спрашивал? – как бы невзначай спросил я.

Катька не ответила.

– Чего-то он как-то… – Я покрутил пальцами в районе головы. – Ладно, проехали.

– Что проехали?

– Да ничего. Ты как думаешь, найдём метеорит?

Катька фыркнула.

– Ладно, – сказал я. – Пойду. Может, в субботу в кино сходим?

– Ыгу, – загадочно ответила Катька.

Я удалился.

Упырь ковырялся с бечёвками, стержнями и колышками. Палатку следовало поставить правильно. На самом краю. Специально.

– Подальше от этой дуры, – объяснил я ему.

Упырь понимающе кивал. Только с палаткой у него дело не шло, заплёлся в шнурах. Ну, короче, дело не покатило, пришлось на помощь ему спешить.

Мы установили палатку рядом с высоченной сосной, затем Озеров опять всех созвал, и все отправились на Филькин ручей ловить раков.

А я не пошёл, не хотелось мне, дежурил по лагерю.

Вернулись все ближе к сумеркам, раков не нашли, но довольные все были – ого-го. Упырь тоже доволен был.

Я развёл костер, подвесил котелок с водой, накрошил в него смородиновых веток. Мы сидели и пили чай. Упырь был каким-то напряжённым, то и дело обжигался, а потом стал замачивать в кружке тульский пряник. А потом ещё ушёл куда-то к другим кострам и неожиданно вернулся с гитарой.

– Я раньше на гитару ходил, – сообщил он. – Ну, на классическую, но тот, кто освоил классическую гитару, тот после хоть на балалайке сыграет. Я много песен знаю…