Эдуард Веркин - Мертвец [litres]

– Да…

– Не исключено, что это знак. Он так подал знак своим, что мы вышли. И что скоро можно будет выдвигаться в сторону провалов. А кража – это прикрытие, чтобы все думали, что это кто-то другой всё это затеял…

По-моему, я гнал уже совсем. Сам запутался в этих хитросплетениях. Но Упырь ничего не заметил. Он думал о чём-то. Думал, хмурил бледный лоб, тёр его ладонью.

– Я, конечно, могу позвонить папе, – сказал он, – но он сейчас очень занят, они чего-то там восстанавливают…

Я почувствовал мороз. По шее, очень неприятно, будто мелкие иголочки. Нехороший такой мороз.

Озеров извлёк откуда-то гитару и опять принялся петь, теперь только в музыкальном сопровождении. Снова про братцев-казаков.

Я украдкой поглядел на Катьку. Она не пела, сохраняла серьёзность. И явно на меня дулась. Я стал изо всех сил не обращать на неё внимания, и она не утерпела. Терпеливым вообще быть нелегко.

– Ну и как? – спросила злобно.

– Что «как»?

– Выбрал, куда поступать будешь?

– А, ты всё об этом… – спокойно улыбнулся я. – Да, выбрал.

– Это хорошо. Хорошо, когда человек знает, что хочет.

И, фыркнув, убежала. Я подмигнул Упырю. Упырь кивнул.

– Подъём! – засвистел Озеров. – Поспешим! Время не ждёт!

Все с лязгом поднялись, выстроились в колонну.

Следующие полчаса мы бодро шагали по лесной тропинке. Иногда Озеров свистел в свисток и устраивал что-нибудь. Например, орал:

– В ногу на раз-два-три!

Мы начинали шагать в ногу и вскоре с сосен начинали осыпаться шишки, иголки и кора. Это было смешно. Хорошо хоть клещи в наших местах не водились. В больших количествах.

Или загадки. Озеров знал целую кучу совершенно оригинальных загадок, я раньше таких даже не слышал. И большую часть этих загадок разгадал, конечно же, Упырь. Умненький попался. Такой умный, что рядом стоять тяжело, я ни одну не разгадал. Ну, один раз я был на правильном пути.

Пару загадок Катька разгадала, весело мы шагали. Левой-правой, левой-правой, топ-топ-топ.

– Подтянуться! – принялся звать Озеров. – Подтянуться! Почти пришли!

Тропа расширилась, стала похожа на дорогу и начала подниматься вверх, к узкоколейке. Народ заулюлюкал и побежал, мы с Упырём не спешили и подтянулись к узкоколейке последними.

– Дорога, – улыбнулся Упырь. – Узкоколейка…

Я бы не назвал это узкоколейкой. Это была скорее какая-то кривоколейка. Все рельсы были кривые и какие-то вывернутые, чуть ли не в спирали закрученные. Но блестели, движение, значит, продолжалось.

Озеров встал на рельс.

– Внимание, полезная информация! – Озеров дунул в свисток. – Эту узкоколейку построили в тысяча девятьсот двадцать девятом году, она ведёт к месторождению глины, там раньше был керамический заводик и посёлок. Два года назад мы этот заводик возродили, так что теперь там делают коллекционную посуду и фарфор. Ну, и посёлок тоже поднимается. Раз в неделю туда ходит поезд. До него…

Озеров поглядел на часы.

– До него, собственно… собственно, поезд уже запаздывает… Придётся отрезать машинисту мизинец.

Озеров рассмеялся, и мы все тоже рассмеялись.

– А, нет, – он указал на рельсы, – придётся мизинец оставить, жаль, жаль, рельсы звенят, зовут нас в дорогу…

Ничего рельсы не звенели, тут всё было по-другому, с узкоколейной спецификой. Сначала рельсы начали подрагивать, потом продольно шевелиться, как вытянутые в бесконечность змеи, потом задёргались. А когда до транспорта осталось совсем немного, они начали корчиться. Именно корчиться. Это было неприятное зрелище – рельсы были как живые. Противно. Я заметил, что многие тоже отвернулись.

– Всем по сторонам! – объявил громогласно Озеров. – Мотовоз опасен для жизни!

Из-за поворота показался вагон. Пожалуй, когда-то давно, лет сорок назад, это именовалось гордым именем «мотрисса», сейчас же от мотриссы ничего не осталось. Ржавая посудина со следами свежей сварки и пятнами мазута по бортам. За штурвалом сидел толсторожий мужик в зелёной футболке, мужик явно спрыгнул с плаката про происки зелёного змия. Удачные происки.

Я на всякий случай отошёл подальше, Вырвиглаз рассказывал, что как-то раз, кажется, после Нового года этот толсторожий сбил оленя. Не хотелось, чтобы он меня сбил сейчас.

Вагон снизил скорость, затем остановился. Двери не открылись, их просто не было. Народ бойко устремился занимать места, Озеров подбадривал, рекомендовал располагаться равномерно во избежание возникновения нежелательных дифферентов.