Нина Вяха - Завещание

Она еще никогда не оказывалась так далеко от дома. И никто в ее семье ни разу не уезжал дальше, чем на сто километров от Соанлахти. В городе были большие каменные дома в несколько этажей высотой, а еще там были дороги с тротуарами, магазины и даже автомобили (пусть даже и не слишком много), и все жители выглядели такими светскими. Сири все косилась на мать, чтобы узнать, находит ли она все это таким же восхитительным, как и она, но лицо матери словно окаменело, и Сири догадывалась, что это от страха, и ей было жаль маму, такую потерянную от того, что ей пришлось оказаться за пределами своей привычной среды обитания.

– Воняет, – бросила она коротко, когда Сири спросила ее, что она думает о Йоэнсуу.

– Привыкните, – сказала одна из горожанок, суровая женщина из Выборга, города, который тоже эвакуировался, она заговаривала на финском только в самом крайнем случае. И с этими словами положила следующему, стоящему в очереди, порцию ржаной каши, и больше ничего по этому поводу сказано не было.

Несмотря на то, что вначале город показался Сири таким интригующим, со временем она возненавидела Йоэнсуу. Возненавидела со всем, что в нем было, за исключением запаха, о котором даже упоминать не стоило.

Когда они, день спустя добрались до места, беженцев поселили в городской школе, и их груженная домашним скарбом телега оказалась рядом с другими такими же телегами на школьном дворе. Коровы и лошади получили временное пристанище в маленькой конюшне, пристроенной к директорскому флигелю. Конюшню эту переделали в гараж, но директора попросили убрать из нее автомобиль и уступить место скотине из Карелии, которой тоже требовалась защита от холода. Ох уж этот автомобиль – диковинный монстр современности. Сири находила его довольно забавным и похожим на стальной скелет, мать же только фыркала и качала головой в ответ на подобные глупости. Переселенцев расселили по классным комнатам, и семья Аамувуори очутилась в классе биологии вместе с еще тремя семьями. На стенах висели плакаты по анатомии, которые мать тут же занавесила тряпками (варварство!), а на полке за кафедрой стояло несколько банок с заспиртованными животными. Сири подолгу простаивала там, зачарованно глядя в черные глаза белки, а по ночам мучилась от кошмаров, в которых зверьки из банок оживали и нападали на нее.

В школьной столовой женщины из вооруженных сил и добровольцы-горожане готовили еду для переселенцев, все сидели рядами на длинных скамейках и ели в тишине, не зная, что ждет их на следующий день или даже в следующий час. По мнению Сири, дни проходили довольно неплохо, и только по ночам ей было очень трудно заснуть, и она лежала, слушая дыхание и сопение чужих людей в разных концах класса. Но каждый раз за завтраком грядущий день по-прежнему казался ей многообещающим и полным надежд.

Сири с матерью ходили за завтраком и доили своих коров, а ведра с молоком потом относили вместе с другими эвакуированными в школьную столовую. Поэтому по вечерам за ужином дети в йоэнсууской школе могли пить молока сколько влезет, и от этого, возможно, все происходящее казалось им более радужным – ничего нет, так хоть молока вдоволь. Сири радовалась молоку, пусть даже не осмеливалась пить его столько, сколько ей хотелось, потому что уже находилась на переходной стадии от ребенка к взрослой девушке, и ей было совестно лишать молока младших деток. А еще этот осуждающий взгляд матери, который она сразу чувствовала на себе, как только делала то, что, по мнению той, выходило за рамки дозволенного. Но даже несмотря на свою умеренность, у Сири все равно случались колики из-за молока.

Как-то вечером Сири сидела на подоконнике классной комнаты, окна которой выходили на центральную улицу, и смотрела, как еще один батальон, маршируя, вошел в город с восточной стороны. Солдаты шли нескончаемым потоком всю вторую половину дня, двигаясь колоннами, словно единое целое, и этим очень сильно отличались от крестьян, которые брели вразнобой, словно что-то ища и не зная, куда заведет их следующий шаг.

Лежа ночью под своим одеялом на соломенном тюфяке, таком неуместном на полу посреди класса, Сири раздумывала, что, может быть, в той колоне, маршировавшей сегодня по Йоэнсуу, был Пентти Тойми, а если его там не было, то, возможно, он появится в следующие дни или недели или сколько там еще должно пройти, прежде чем они получат приказ двигаться дальше, к окончательному месту назначения. Родители не рассказывали Сири ни о чем таком, она даже не была уверена в том, что они это знают. Спрашивать же она не осмеливалась, потому что боялась гнева матери. Поэтому она просто ждала, и дни свободно текли, наплывая друг на друга.