Дженн Беннет - Звезды в твоих глазах

– Просто я рад, что ты в порядке. Это ведь я тебя сюда пригласил, а раз так, то и ответственность лежит на мне.

– Это точно, ответственность, нахрен, действительно лежит на вас! – рявкает отец. – Они же несовершеннолетние.

– Мне кажется, что большинство членов нашего клуба – умные и сознательные личности, не нуждающиеся в сиделках.

– В таком случае у вас наверняка нет своих детей, – фыркает отец, – потому как эти ребята не в состоянии отличить свое лицо от задницы.

Доктор Вирамонтес поднимает руки и сдается:

– Я уже говорил, что не собираюсь с вами ругаться. Поскольку девушка, входящая в мой клуб, судя по всему, нашлась живой и здоровой, я вас покидаю, дальше разбирайтесь сами. Единственное, хочу попросить вас не досаждать другим туристам. Мы приехали сюда любоваться природой, а не тревожить ее.

Доктор Вирамонтес смотрит на меня с выражением жалости на лице, потом поворачивается и уходит. Мама ненавязчиво встает между Ленноном и отцом:

– Давай поговорим об этом как культурные люди.

– Ну нет, теперь время либеральничать прошло, – отвечает отец.

В моей голове что-то щелкает. Я оглядываюсь, желая убедиться, что доктор Вирамонтес отошел достаточно, чтобы нас не слышать, и поворачиваюсь к отцу.

– Вот тут ты прав на все сто процентов, – говорю я ему, – время либеральничать прошло в тот самый момент, когда ты прошлой осенью в том отеле набросился на Леннона с угрозами. Да-да. Я знаю. Я все знаю.

– В каком еще отеле? – спрашивает мама.

Отцовское лицо искажается от ярости.

– Да что ты говоришь? Он что, рассказал тебе, как я поймал его с ворованной кредиткой, а он заехал мне кулаком в лицо?

– Да, и у тебя остался синяк, который ты, по версии, изложенной нам с мамой, якобы получил на стройке, – кричу я. – Ты солгал нам о нем. Ты солгал о Ленноне. И вместо того, чтобы рассказать его родителям, решил сам свершить суд, не имея на это никакого права.

– Боже праведный, о чем вы таком говорите? – спрашивает мама. – Дэн, что происходит?

– Я застукал его в тот момент, когда он пытался снять в отеле для них с Зори номер.

Мама несколько раз быстро моргает. А когда открывает рот, с ее губ слетает сдавленный звук.

– Да, так оно и было. Но моя личная жизнь – это мое дело, – говорю я отцу. – Ты отнял у меня лучшего друга. Ты испоганил жизнь мне и ему, только чтобы сохранить в тайне свои грязные делишки.

Наступает напряженное молчание. Поверить не могу, что я это только что произнесла. Слова просто… вылетели из меня, и теперь, когда мама недоуменно прищуривает глаза, мне больше всего на свете хочется вернуть их обратно. Я смотрю по сторонам, чтобы понять, не слышит ли кто в лагере нашу ссору, но на нас, похоже, никто не обращает внимания, за исключением Авани, которая, судя по ее виду, никак не может решить, остаться ей или уйти.

– Зори, – невозмутимо спрашивает мама, – о каких таких грязных делишках ты говоришь?

– Ни о каких.

На отца я смотреть не могу. И зачем мне вообще было открывать рот?

– Зори, – повторяет мама, на этот раз тверже.

– Леннон был в отеле, потому что в тот день был вечер выпускников, – говорю я ей, и по моим щекам катятся слезы, – а отец оказался там по той простой причине… что встречался с другой женщиной.

Мама в упор смотрит на меня, потом спокойно поворачивается к отцу:

– С Молли?

Он быстро кивает, один-единственный раз.

– Понятно, – говорит мама.

Что?

– То есть? – Я перевожу взгляд с него на нее, потом обратно.

– Я о ней знаю, – продолжает она, – у нас был непростой период, но теперь все позади.

Теперь уже моя очередь вытаращиться на нее, разинув рот. Когда же ко мне наконец возвращается дар речи, я говорю как настоящая идиотка:

– Как? Когда? Ты знала? И ничего мне не сказала? Так ты знала?

Мама бросает взгляд на Авани, которая по-прежнему стоит неподалеку, с показным видом глядя в ночное небо.

– Я не хочу обсуждать это при посторонних. Впрочем, да, отец рассказал мне… о той другой женщине. Между ними больше ничего нет. Он решил наши проблемы.

– Он же тебе изменил, – шепчу я.

– Я не собираюсь обсуждать с тобой эту тему, – спокойно говорит она.

– А ты вообще никогда со мной ничего такого не обсуждаешь!

– Это тебя не касается, – отвечает она, на этот раз со злостью. Ее темные глаза полыхают накалом эмоций. – Только меня. Меня и больше никого. А еще твоего отца.

– А я что, уже не член семьи? – звучит мой вопрос. – Неужели я не заслужила знать, что мой отец – кусок дерьма?