Дженн Беннет - Звезды в твоих глазах

– Ты бы поосторожнее со словами! – осаживает меня мама.

– Не смей так со мной говорить, – возмущается отец. – Джой права. Это не твое дело.

Леннон складывает на груди руки:

– Это стало ее делом с того самого момента, когда вы, как последняя скотина, ей солгали.

Отец тычет в Леннона пальцем и направляется к нему:

– Послушай, ты…

– И не подумаю, – отвечает Леннон. – Хотите меня ударить? Валяйте, старина. Тогда я был слишком глуп, чтобы это понимать, но теперь точно знаю – не надо было мне бояться ваших угроз. Здесь у нас целый лагерь свидетелей. Хотите ударить несовершеннолетнего? В таком случае мои родители встретятся с вами в суде.

– Никто никого бить не будет, – кричит мама, сердито отпихивая моего отца, – это смешно. Сейчас никто не в состоянии держать в узде эмоции, поэтому обсуждать данный вопрос здесь не время и не место. Нынешним вечером мне важно только одно – что Зори и Леннон целы и невредимы. Об остальном будем говорить потом, когда вернемся домой.

– Этого панка я домой не повезу, – говорит отец, выглядывает из-за маминой головы и показывает Леннону средний палец. – Пусть добирается как хочет. Бог свидетель – ты уже достаточно взрослый для того, чтобы шастать по лесам с моей дочерью. Бери такси, садись на автобус, звони родителям. Но в моей машине ты не поедешь.

– Дэн, – возражает мама.

– Да нет, все в порядке, – отвечает Леннон и поджимает губы. – Я и не собирался принимать от него подачки. Как-нибудь сам справлюсь.

– Мы справимся, – соглашаюсь я, сжимая его руку, – потому что у меня, папа, тоже нет желания ехать с тобой в машине. Лучше останусь здесь с Ленноном.

– Черта с два я позволю тебе остаться! – орет отец. – Ты поедешь с нами домой.

Новый план.

Новый план.

Новый план.

У меня не получается придумать новый план! Я плачу, краем сознания замечая, что теперь половина лагеря смотрит на нас. Среди них, наверное, есть и мои знакомые. Те, с кем я так хотела встретиться. Сандра Фабер! Боже праведный, эта прославленная женщина-астроном – вместе с другими специалистами в данной области, которые, по идее, могли бы поспособствовать моему поступлению в Стэнфорд, – может стать свидетелем всего этого ужаса. Но теперь все это не имеет значения, потому что у меня разбито сердце. Моя семья оказалась пустышкой, и я вот-вот опять потеряю Леннона.

– Я еще никогда не питала к тебе такой ненависти, как сейчас, – говорю я отцу.

В его глазах мелькает боль, но вместо того, чтобы сказать мне что-нибудь, он показывает на Леннона:

– Это твоя работа. Я обвиняю тебя в развращении моей дочери. И знаешь что, мистер павлин? Ничего не изменилось. Тебе по-прежнему запрещено видеться с Зори.

– Плевать мне на ваши приказы, – отвечает Леннон.

– Тебе, может, и плевать, – говорит отец, кивая на меня, – а вот ей нет. И если ты вдруг забыл, то у меня есть доказательства поступка, который ты совершил прошлой осенью.

Леннон пожимает плечами:

– О кредитке родители знают, о комнате в отеле тоже. Им также известно, что я здесь с Зори, так что вам не удастся их разозлить.

Отец готов его убить. В самом прямом смысле этого слова. Я всерьез подумываю о том, чтобы позвать на помощь, но потом вижу, что он усилием воли заставляет себя успокоиться. Дышит тяжело. Скрипит зубами. Не поднимает от земли глаз.

– Зори, ты едешь с нами домой. И точка.

Он не шутит. Моя жизнь разваливается на глазах.

И что мне делать?

– Я тебя не брошу, – говорю я сквозь слезы Леннону, отворачиваясь от родителей, – и не позволю ему так с нами поступить. – Потом хватаюсь за его футболку, сжимаю кулаки и в отчаянии повторяю: – Я тебя больше не потеряю. Я тебя больше не потеряю.

У Леннона каменеет лицо, он через мое плечо смотрит на отца. Потом низко опускает голову и быстро шепчет мне на ушко:

– Езжай с ними домой. Со мной здесь все будет в порядке. Потом что-нибудь придумаем.

Что? Что мы придумаем? Даже не представляю, какие меры в этой ситуации могут оказаться действенными. Но самое главное, я теперь не представляю без него своей жизни. Я пыталась жить так весь прошлый год. Но то была не жизнь, а лишь попытка выжить.

Бездумно встаю на цыпочки и целую его. Быстро и страстно, хотя все еще плачу. Он целует меня в ответ, будто прощается.

– Джой, – холодно бросает отец, – вразуми Зори, пока я не сказал чего-то такого, о чем потом буду жалеть. Мы уезжаем через три минуты.

– Я приехала сюда сфотографировать метеорный дождь, – вяло звучит мой протест. Теперь это уже не имеет значения, но я все еще продолжаю уже проигранную битву. – И собиралась встретиться с Сандрой Фабер.