Клара Фехер - Желтая лихорадка

Пьяный Антал Кашш соображает туго. А лучше добраться до Токио. Ну конечно, поехать по туристской путевке в Японию! Да, нужно ехать туда. Кё мо дэкакэнакэрэба наримасэн! Кё мо дэкакэнакэрэба наримасэн! Прямо во дворец, к императору. Упасть перед Сыном Восходящего Солнца. Сказать: «Я — венгр из рода Эмилиусов, мой предок был Сципион Эмилиус Африканский. Хочу быть камикадзе! Ваше божественное величество, хочу быть вашим нижайшим слугой!» Ну конечно, если в Токио можно прожить знанием японского языка. И если на него сразу же не набросятся тысячи вооруженных самураев и не закричат: «Шпион, шпион!» И не изрубят его своими кривыми мечами. Тогда он умрет, как подобает герою, как Эмилиус Луциус Паулус в битве при Каннах. Да, ваше величество, кё мо дэкакэнакэрэба наримасэн.

— Извините, я не знала, товарищ Кашш, что вы дома…

В комнату входит Фаддяшне, зажигает свет и ставит на стол ужин.

— О, вы и обед еще не съели?! Уж не заболели ли вы, товарищ Кашш?! Я позову доктора Жилле.

— Не надо! Со мной все в порядке, — рычит потомок Сципиона Африканского.

Стояло летнее утро. Над Дунаем качалась легкая дымка тумана. Агнеш и Кати проехали по сонным еще улицам и выбрались на автостраду. Мимо проплывали холмы Гёдёлё, все купалось в ласковых солнечных лучах.

— Надо бы почаще устраивать себе такой отдых. Да и в бассейн походить не мешало бы, — сказала Агнеш. — И главное — встречаться почаще. Но будем довольны и тем, что есть: судя по всему, прогулка нас ждет чудесная.

— Ну что ж, давай наслаждаться жизнью. Только не гони так. Остановимся где-нибудь, выпьем кофе, а?

— Возле Надьреде, хорошо?

Они остановились у ресторана с поэтическим названием «Виноградник», сели под тентом на террасе, заказали кофе и закрыли глаза, подставив ноги под колючие лучики солнца.

— Ох, какая же я все-таки лошадь! — встрепенулась Кати. — Давно уже хотела рассказать тебе, но каждый раз все забывала. Ты знаешь, кто тут меня недавно навестил? Гизи Керн!

— Гизи Керн? Вот это да! Когда же мы потеряли ее из виду? Году в сорок шестом…

— Она уехала в провинцию, вышла замуж, стала учительницей, — рассказывала Кати.

— Я так и думала, что портнихи из нее не выйдет, — засмеялась Агнеш, — она, пожалуй, даже со мной могла бы посостязаться в отвращении к рукоделию… Хорошая она была подруга. И смелая, и отзывчивая, а какой конспиратор!.. Боже, вспомнишь те времена — и не верится, что все это с нами было. Как бы я хотела с ней встретиться.

— И угадай, какой она подарок мне принесла? Ты знаешь, у меня не осталось ни одной фотографии Иштвана. А теперь вот, посмотри. — Кати открыла сумку и достала любительскую фотографию. — Здесь, кстати, и твой Тибор есть.

На фотографии было трое молодых мужчин: в белом халате — Иштван Ач, в военной форме — Тибор и Тамаш Перц. Какие они все молодые! И как уверенно смотрят и улыбаются, словно хотят сказать: «Не надо ничего бояться. Рано или поздно война кончится, и тогда вся жизнь перед нами!» Для Тамаша Перца война так и не кончилась. Его тело, изрешеченное пулями, нашли на улице Гонведа… Почему воспоминания причиняют такую острую боль? Надо бы попросить Кати, чтобы она разрешила ей сделать копию…

— Агнеш, а ведь прошла наша жизнь.

— Но зато у нас выросли дети, и…

— Ты что-нибудь знаешь о Тиборе?

— Ничего. В последний раз я видела его в Париже, восемнадцать лет назад… Поехали? Да, кстати, что это за «фантастическая жалоба», о которой ты говорила?

— Мне написала дочь Пала Барканя — помнишь его?

— Кто такой Баркань, не помню.

— Ну как же! Он одно время был моим начальником в «Свободной газете». Как мог, портил мне жизнь. Гонял по заданиям чуть свет — и в дождь, и в мороз.

— Постой, постой! Помню! Ты тогда даже заболела, гипертонический криз получила. На что тебе сдалась его дочь!

— Знаешь, там такое творится! Если, конечно, она правду пишет. И именно потому, что она дочь Пала Барканя, я должна особенно тщательно во всем разобраться.

Возле городка Фюзешабонь они свернули с автострады. Золотилась густая пшеница, огромными, величиной с большое блюдо, головами кивали подсолнухи, улыбались усыпанные ягодами черешневые сады, кудрявились огороды, тянулись бесконечные теплицы, покрытые пленкой. На околице села побежали навстречу новые каменные дома. Село было богатое. Но тщетно они искали Дом культуры, спрашивали у прохожих.

— Это где-то там, у железной дороги, — неуверенно говорил один.