Клара Фехер - Желтая лихорадка

Яни-младший попросил у соседа велосипед, и они с Ферко отправились на реку. Им было о чем поговорить. Яни-младший не знал в подробностях, как фашисты в пятьдесят шестом убили его дедушку и дядю Кароя, не знал о причине эмиграции Ферко и о том, что Агнеш несколько лет одна содержала всю семью. Он только понаслышке знал о жизни дяди Ферко в Париже, что тот учился в университете, а по ночам разгружал мясные туши. Теперь «Чрева Парижа» больше не существует, снесли его, а на этом месте построили знаменитый Центр Помпиду…

Ферко собирался пробыть в Шомошбане два дня, но остался и на третий. Яни Хомок, вернувшись из Озда точно в срок, уже хотел было поставить свою «шкоду» в саду и вдруг увидел стоящую перед домом машину с будапештским номером.

— Черт побери! — буркнул он. — Сколько же свободного времени у этого буржуя! — И повернул машину назад.

Ферко просмотрел учебники Яни-младшего, расспросил его об университете, о планах на будущее, рассказал, что у себя на предприятии они сконструировали больничные койки совершенно нового типа и современные операционные столы. Теперь больному прямо на койке можно сделать рентген, что особенно важно при переломах и внутренних кровотечениях. К этой койке можно присоединить все что угодно — не только аппарат искусственного дыхания, но и «искусственную почку», «искусственное сердце». Каждый конец этой койки можно привести в движение автономно — приподнять, опустить, сдвинуть в сторону. Ферко рисовал, подробно объяснял принципы инженерных решений: как вращаются отдельные части койки, как размещены подшипники…

— Это все твои изобретения? — спросил Яни-младший.

— Не только мои. Но и я в этом, конечно, участвовал. У меня великолепный коллектив — врачи, инженеры, слесари-инструментальщики, электронщики. Если хочешь, я пришлю тебе наши каталоги. — Вдруг он замолчал, посмотрел на Яни-младшего и воскликнул:

— Послушай, а ты когда кончаешь университет?

— Через два с половиной года.

— А французский знаешь?

— Нет. У меня русский и английский.

— А не хотел бы выучить еще и французский?

— Конечно, хотел бы.

— Вот что: получаешь диплом — и на год-другой ко мне, в Париж. Учиться!

— Если это будет зависеть от меня, я — охотно.

На четвертый день Ферко уже не мог остаться. В половине третьего утра тетя Илона поднялась печь пирог. Мама довязала шарфики и шапочки в подарок Бебе и Сусу. Набрала в саду прямо с дерева целую корзину черешни. Бедняжки никогда не ели такой, на ихнем парижском рынке намного хуже. В конце концов Яни-младший сел рядом с Ферко в удобный «мерседес», взятый напрокат в Будапеште, и проводил дядю до Хатвана. По дороге они остановились у ресторана, выпили по чашечке кофе. Ферко, взволнованный и растроганный, не мог оторвать глаз от племянника.

— Если бы ты знал, какой крохотный мальчик-с-пальчик ты был, когда я с тобой простился. И знал бы ты, как я тосковал все эти годы!

— Тосковал по Венгрии?

— Конечно. Я иногда и сейчас тоскую.

— А ты не думал вернуться?

— Нет, тогда пришлось бы тосковать Иветте. И для детей Париж — их родина. Все это ужасно. Настоящее сумасшествие, что весь мир вот так разорван на куски. Мне, чтобы выучиться любимому делу, пришлось эмигрировать, и шлагбаум за мною закрылся на долгие годы. А когда снова открылся, поздно было… Что бы такое тебе подарить?

Яни-младший засмеялся:

— Ты и так задарил меня.

— Нет, что-нибудь такое — очень личное, — сказал Фери. — О, погоди! Знаю! — Он снял с себя великолепную, легкую, как пух, куртку. Потом достал из сумки авторучку «монблан» и записную книжку. — Ну вот, теперь ты всегда будешь обо мне помнить. И знай: я жду тебя!

Когда Яни-младший вечерним автобусом вернулся домой, отец сказал ему с укоризной:

— По-моему, ты сегодня должен был уехать в Мишкольц, в университет. Или как? Помнится, ты говорил, что поедешь на практику с ребятами.

— Завтра поеду.

— Ну конечно. Высокий гость! Французский господинчик важнее товарищу Хомоку, чем исполнение своих обязанностей. Что это на тебе?

— Фери подарил.

— Широкая натура твой дядя. А чем еще он тебя осчастливил?

Яни-младший посмотрел на отца в упор.

— Много чем. Например, приглашением в Париж на два года.

— Не поедешь! Никуда не поедешь! А я-то, дурень, не догадался, он затем и приехал, чтобы тебя сманить! Но только ты — мой сын. Не для того я тебя растил! Ясно? — Он вскочил и, схватив сына за плечи, встряхнул его. Что я делаю, опомнился он, Яни — взрослый человек, не станет спрашивать совета, уедет, если надумает, куда и когда пожелает. Яни-старший побледнел и вышел из комнаты.