Николай Полунин - Меч короля Артура

— Пошел вон! — Лэгг прочно стоял посреди разгромленной гостиной, и ботинок его касался бока лежащего Вилли.

В каменном садике за домом Питер встал на колени, опустил лицо в крохотный бассейн с проточной водой. Долго пил, потом просто гонял воду сквозь зубы и обратно. Вытерся, отбросил вонючий платок. Голова приобрела хрустальную ясность, только где-то за виском, как горлышко лягушки, вздрагивала боль. Так. Сейчас мы посмотрим, кто из нас щенок.

Лэгг пока не появлялся. Питер обежал его непомерный автомобиль и, упав за руль, рванул с места так, что покрышки затрещали. Длинная машина стелилась по шоссе, глотая километры. Питер проверил пистолет, положил рядом. В перчаточном отделении сыскался маленький "додсон" — помедлив, взял и его, сунул во внутренний карман. Смеркалось. Зажег фары, а потом потушил их, уже выруливая на проселок. При свете одних подфарников проехал половину пути, выключил мотор, вышел. Было уже совсем темно, на чуть синем небе рисовались изломы, гор без единого огонька. Заповедник. "Самый чистый воздух в Европе!" Где-то далеко завел свое козодой. Питер сдвинул предохранитель у кольта. Вряд ли он устроил засаду на дороге. Вряд ли. Но хотя бы и так, все равно — по кустам ломиться, это сколько шуму наделаешь. В доме не светилось ни одно окно, квадратной громадой чернел он на фоне неба, и Питер только теперь оценил, как грамотно устроены полностью простреливаемые подходы к нему. Вдруг буквально в шаге — большое, темное. Фу ты, моя машина. Ага, ага. Ну так и есть, не более чем в сотне шагов и справа от ворот — сюда уклон, легче справиться с баранкой. Особенно когда еле достаешь до нее…

Ударило и полыхнуло прямо из двери. Это было самое глупое, и Питер не ожидал. Стреляли, впрочем, отвратительно, он смог, нырнув, подбежать, ударить ногой сбоку вверх по плюющейся огнем точке, всем телом — в дверь, и все было кончено. В темноте коридора слышались всхлипывания.

— Свет зажгите, — сказал Питер, шаря в поисках автомата. Всего ничего, подумал он.

— Рядом с вами на стене, — ответил Эдгар.

Когда вспыхнул плафон, Питер увидел его. В какой-то драной куртке, он зажимал под мышками ушибленные кисти.

— Не вздумайте меня бить.

— Что, страшно?

— Мне уже ничего не страшно.

— Где дети, куда вы их запрятали?

— Дети в безопасности, в подвале, не троньте их. Со мной делайте что хотите, но их не троньте.

Питер подобрал короткий автомат, повесил на плечо.

— Отоприте детей и скажите им, что уезжаете.

— Они не заперты… (Вот как? — подумал Питер.) — Куда уезжаю?

— Со мной. Я сдам вас полиции.

— Как "выявленного"? — Эдгар, не вынимая ушибленных рук из-под мышек, сделал слабую попытку засмеяться, но тут же стал кашлять, долго и мучительно сгибаясь. Потом спросил: — А вдруг я — человек? Несмотря на то, что вам там на меня наговорили за это время. Наговорили, наговорили, я же вижу… Окажетесь в дураках. А?

— Мне плевать, кто вы есть. Вы ответите за похищение Полины Михельсон, и, я подозреваю, не ее одной. Ведь это вы украли ее? Зачем?

— Я. Я, я, я, — прислонившись к стене, человек — или кто он там был? — которого сейчас звали Эдгар, захихикал. — Ну конечно, я. Украл. Похитил. Растлил. Заточил… Полина Михельсон, и не она одна…

— Перестаньте паясничать! Вы робот, созданный на заводах этого психа Балтерманца. По вашему следу шел сотрудник Интерпола, и вы убили его. Вы покушались убить меня — сегодня, когда заставили кого-то из ваших пленников отогнать мою машину. Я не сомневаюсь, что вы вынудили ребенка так поступить. Угрозами и шантажом. Зачем вам нужно было, чтобы я оказался убит? С какой целью вы похищаете детей? Откуда на вашей богом забытой ферме почти трехкратный радиационный фон, где вы прячете бри-дер, и для каких экспериментов он вам понадобился? Отвечай, а не хихикай, мразь!

Блуждающий взгляд Эдгара вдруг остановился. Оп отлип от стены и, подойдя вплотную, уставился на Питера широко раскрытыми черными глазами, на дне которых плавал огонек безумия. Питер невольно повел автоматом.

— Ты…

— А ну-ка, — произнес Эдгар. — А ну-ка пойдемте. Пойдемте, пойдемте. Пойдемте, я покажу.

И, не заботясь, следуют ли за ним, шагнул к двери. Питер, после минутного колебания, — тоже. В конце концов, с доходягой он всегда справится. А вот голова начинает болеть все сильнее, в висок будто вставили гвоздь.

— Несите фонарь вы, я не могу.

Белый луч выхватывал из ночи тропинку под: ногами, камни, кусты. Питер остановился перед старой, в раковинах и натеках мха, низкой бетонной стеной.