Раду Чобану - Сумерки

Гринфельд усмехнулся.

— Если бы я хоть чуточку в вас сомневался, то никогда бы не обратился к вам. Мне нужна ваша подпись под тремя строчками документа. Он будет храниться у меня до лучших времен, если они настанут. И поверьте, я тогда в долгу не останусь.

Ливиу развеселился.

— А какие вы можете предоставить мне гарантии?

Гринфельд развел руками.

— Никаких.

— Хорошо, господин Гринфельд. После обеда я зайду к вам, и мы оформим купчую. Мой секретарь оказался бы в этом случае нежелательным свидетелем.

Гринфельд стряхнул пепел с сигары в пепельницу, снял очки, повертел в руках и снова надел. По-видимому, он был сильно взволнован.

— Буду ждать вас к шести часам, — он встал и протянул Ливиу руку. — Я вам чрезвычайно признателен, господин адвокат.

Он внимательно поглядел на Ливиу сквозь толстые линзы очков и произнес:

— Вы позволите вам кое-что сказать?

— Извольте.

— Вашему отцу, господину Северу Молдовану, я бы никогда такого не предложил.

— Почему?

— Большой риск: господин доктор слишком деловой человек.

— Не знаю, комплимент ли это мне, — сказал с улыбкой Ливиу, — кажется, нет…

Гринфельд улыбнулся.

— Я пришел к вам не комплименты говорить, а просить об услуге, и оказать мне ее мог только такой идеалист, как вы, господин Молдовану, — он поклонился. — До свидания.

Ливиу направился в кабинет. «Вот это человек! — с восхищением думал он о Гринфельде. — До чего додумался! И как точно определил Севера и меня, да и вообще наверняка всех и вся… В каком-то смысле и Гринфельд, и отец — люди одного склада. Правда, отец не так прозорлив. А может быть, более скрытен? Ливиу даже немного позавидовал им. Исполины! Ему никогда не сделать того, что сделали они. Не построить особняка, не сделать карьеры. Да и вообще у него, как говорится, кишка тонка. Разве не то же самое сказал ему Гринфельд, прибегнув к иносказанию: идеалист!»

Не успел он подписать бумаги, приготовленные Корчей, как Розалия доложила о приходе Папаначе.

— Пригласи. Господин Корча, отнесите бумаги в суд и можете быть свободны.

Ливиу не собирался рассиживаться с Папаначе, поэтому позвал его не в гостиную, а принял прямо в кабинете.

— Чем обязан такой чести? — спросил он с иронией.

— Я к вам по важному делу, — ответил гость, осклабившись, и сверкнул зубами из-под черной щеточки усов «а ля Гитлер».

Ливиу и не сомневался. Присели. Папаначе невозмутимо разглядывал стены, потолок, паркет, мебель, Ливиу спокойно за ним наблюдал, выжидая, что же он скажет.

Они не виделись с того самого дня, когда в кафе «Бульвар» Ливиу вежливо, но веско предложил Папаначе оставить Иоану в покое. Расстались они тогда сухо и, пожалуй, враждебно. На этом типе и тогда были сапоги, зеленая рубашка, ремень, портупея.

— Хорошо устроились, господин адвокат. Сколько у вас комнат?

— Четыре.

— Недурно. И в самом центре. Плата дорогая?

— Сносная.

— Удивляюсь вам. Платить жиду…

Последовало молчание.

Папаначе опять принялся разглядывать обстановку.

— Мда… Я закурю, не возражаете?

— Пожалуйста.

Он пододвинул гостю пепельницу. Оба молча курили. Этот тип действовал Ливиу на нервы. Он не понимал, что же все-таки ему нужно, но был уверен, — ни в коем случае не квартира.

— И отопление паровое?

— Да.

— Я вас не задерживаю?..

— Ничего. Так чем все-таки обязан?

— Да, да… Именно обязаны… вы обязаны нам помочь…

— Если смогу, то к вашим услугам…

— Сможете… это просто… Наша организация активизируется. В настоящий момент нам необходима мобильность. Особенно мы нуждаемся в средствах передвижения. Вы могли бы нам помочь, у вас с отцом шикарные машины…

— Да. Машины хорошие. А с отцом вы уже говорили?

— Нет еще.

— И не советую.

— Почему?

— Он вам откажет.

— А вы его уговорите. Я для того сюда и пришел.

— Трудно.

— Почему же?

Папаначе терял терпение. Ливиу это понял по его раздраженному тону.

— Трудно, потому что для этого нужно уговорить меня.

— Вы хотите сказать, что отказываетесь нам помочь?

— Господин Папаначе, у меня не прокатное бюро.

Папаначе сурово взглянул из-под густых черных бровей.

— Вы меня не поняли. Речь не о прокате, а об одолжении.

Ливиу откинулся на спинку стула и выпустил в потолок струю дыма.

— Говорят, женщину и зубную щетку не одалживают, я бы добавил к этому: и машину.

— Очень жаль. Я думал, мы найдем общий язык.

— Что дало вам повод так думать?