Раду Чобану - Сумерки

— Я считал, что вы — румын.

— Румын.

Папаначе поднялся.

— Румын может оказаться масоном. С такими мы будем беспощадны.

Ливиу тоже встал.

— Это проповедь или угроза?

— Понимайте как хотите, — сказал Папаначе.

— Розалия, проводите господина.

Розалия вытирала пыль в коридоре. Еще никогда к ней не обращались с подобной просьбой, и она в недоумении застыла с тряпкой в руках, изумленно уставившись на Ливиу.

— Не надо, — сказал Папаначе и, окинув ее оценивающим взглядом, вероятно, тут же вспомнил другую девушку. Уже в дверях он повернулся и спросил, опять осклабившись:

— А как поживает ваша свояченица?

И вышел, не дожидаясь ответа.

Последствия этого визита сказались на следующей же неделе.

Север купил виллу в Бузиаше, курортном месте, возле живописного парка. Ливиу с Мариленой ездили туда с друзьями или со своими стариками на уик-энды.

Собирались они туда и в это воскресенье. Ливиу заранее предвкушал блаженство тишины, голубого неба, лесных запахов в старом парке. Целых полтора дня ни о чем не думаешь, валяешься на траве в тени огромных ветвистых груш, вечером сидишь на прохладной террасе, играешь в рами, слушаешь уханье филина и видишь, как над кронами дубов всплывает медлительная луна. Выкроить бы время и пожить там подольше. Если бы не эти чертовы деньги, которых всегда не хватает! Отложить бы все дела недели на две, на три. Он так устал, особенно за последнее время. Визит этого подонка совсем выбил его из колеи. С кем только не приходится сталкиваться. А ведь это не связано с его работой, а политикой он не интересуется. Да и какая это политика?! Нет, Ливиу твердо уверен, долго так не продлится. Этому наступит конец! Нужна только деятельная личность. Антонеску? Власть-то у него в руках, но он слишком хвастлив, чтобы сделать что-нибудь дельное. Да и перед этим подозрительным немецким маляром чересчур лебезит. Нет, от Антонеску толку не жди! О короле Михае и говорить не приходится. Этот просто тряпка! Его папаша Кароль — Ливиу про себя называл его Огузок, — был, по крайней мере, проныра. А Михай — полное ничтожество. Пустое место. Его как будто и нет вовсе. Черт бы их всех побрал! Должен же кто-то появиться и навести наконец в стране порядок? Впрочем, какое ему до всего этого дело?

Он собирался поехать заправиться. Его гараж был рядом с отцовским на одной из маленьких улочек недалеко от Дворца Правосудия. Ливиу остановился возле гаража и остолбенел. Что же это такое? Ключ у него в руке, а… замка нет. И на отцовском гараже тоже нет. Замки сорваны. Он осторожно приоткрыл дверь. Внутри пусто. Машины нет. Заглянул в гараж Севера — пусто. У Ливиу в глазах потемнело. Он быстро вошел в гараж, чтобы никто не заметил, как он стоит и таращится, как баран на новые ворота. Сел на запасное колесо. Странно, что его оставили! Ливиу снял шляпу, вытер платком пот со лба. Руки дрожали. Он никак не мог успокоиться. Банда грабителей! Он закурил. Только выкурив сигарету, немного пришел в себя. Встал, отряхнул пыль с пальто, закрыл дверь не на замок, конечно. Слегка прикрыл, замка-то нет.

Ливиу отправился в полицию прямо к полковнику в кабинет. Они с Севером друзья. Он поможет. Полковник, красный как рак, распекал кого-то по телефону. Долго распекал. Ливиу опять заколотило. Чтобы немного успокоиться, он зашагал по кабинету, устланному мягким персидским ковром. Вконец охрипший полковник со злостью швырнул трубку. И повернул к Ливиу ангельски улыбающееся лицо.

— Здорово, здорово, дружище! Сто лет тебя не видел, Ливиу. Когда сыграем в бридж?

— Дядя Каюс, мне сейчас не до бриджа.

— Что-нибудь случилось? Успокойся, садись, расскажи, — он протянул Ливиу экзотическую пачку сигарет. — Угощайся! Контрабандные. «Папастрос». Потрясающие сигареты: Ради них одних стоит служить в полиции!

Ливиу сел, закурил. Да, сигарета и впрямь отличная.

— Дядя Каюс, у нас с отцом украли машины.

Полковник ничуть не удивился. Напротив, даже развеселился, будто давно этого ожидал.

— Не только у вас, дорогой!

— Я точно знаю, кто это сделал.

— И я знаю… — полковник хмыкнул. — Знаю даже, когда их угнали и где они сейчас. На то я и полиция, чтобы знать больше твоего. — Он заразительно засмеялся, захлебнулся дымом и закашлялся. Кашлял он долго, тяжело, опять стал красный как рак. Ливиу нервничал.

— Дядя Каюс, не хотите ли вы сказать, что я должен молчать?

— Конечно, дружище! — прохрипел тот. — Полиции больше нет. Мы дерьмо, а не полиция. Я связан по рукам и ногам, — он демонстративно скрестил руки. — И ничем не могу тебе пока помочь. Даже если бы у тебя похитили жену, я и на это должен был бы закрыть глаза.