Владимир Алеников - Ублюдки [litres]

В тех случаях, когда это не касалось охоты, то бишь добывания пищи, змея всячески приучала себя к долготерпению. А двуногие никак не являлись пищей .

Впрочем, змея эти дни вообще не думала об охоте, она была настроена совсем на другое, пыталась жить в ладу со всем миром.

Но мир не давал ей такой возможности, заставлял постоянно быть в напряжении, лишал столь необходимого ей душевного равновесия. И сейчас её раздражение дошло до предела.

Мало того что её покой был безнадёжно нарушен, но ещё и место, которое она так тщательно подготовила себе для свершения таинства перерождения, было вконец испорчено этим неожиданным вторжением.

С Володиного лица не сходила блаженная улыбка. Ему давно не было так хорошо. Сотрясавшие его спазмы постепенно сходили на нет. Трусы уже почти просохли на жарком солнце, а когда они вернутся в лагерь, он их постирает.

Это всё не страшно.

Главное, что сбылась его мечта, он наконец-то попал в настоящие горы, впервые в жизни.

Прав был Высоцкий, лучше гор могут быть только горы, на которых ещё не бывал.

Но он, Володя Рудерман, побывает.

Он ещё побывает везде.

Змее подождала ещё немного.

С каждой секундой ей становилось очевидно, что покоя в этом месте уже не будет, что всё же придётся перемещаться и опять подыскивать себе что-то более-менее подходящее.

Она подняла треугольную плоскую голову и некоторое время негодующе смотрела на болтавшийся напротив неё конец.

И, внезапно решившись, с молниеносной скоростью сделала бросок.

Володя почувствовал острый укол и невольно вскрикнул. В ужасе увидел он тёмное полутораметровое извилистое тело, быстро исчезавшее в траве.

Володя сделал мгновенный прыжок в сторону, но, запутавшись в спущенных штанах, потерял равновесие и упал, заорав одновременно от страха и боли.

Костя Рачихин, с удовольствием уплетавший бутерброд с докторской колбасой, недовольно повернулся в его сторону и с удивлением обнаружил, что Рудерман, скрючившись, катается по траве.

– Ты чего? – спросил он, подбежав.

Володя, судорожно всхлипывая, молча показал ему пальцем на кончик своего члена. Там отчётливо были видны две капельки крови.

Приглядевшись, Костя увидел и след укуса.

– Кто это тебя? – пробормотал он.

– Змея, – стуча зубами, произнёс Володя. – Я в-в-ввидел.

– Тьфу, блядь! – с ожесточением сплюнул Рачихин.

Такого, чтобы змея кого-то за хуй схватила, он ещё не слыхал. Всё-таки если мудак, то это уже мудак на всю жизнь.

Костя даже еле удержался, чтобы не заржать. Но тут же опомнился, помрачнел.

Он, не отрываясь, неодобрительно смотрел на Володин член, который на глазах краснел и увеличивался в размерах.

– Что за змея? Как выглядела?

– Б-б-большая, – только и выговорил Володя.

После чего застонал и вдруг заплакал тонким противным голосом.

Костя Рачихин усиленно думал.

Только этого ему сейчас не хватало. Рудермана могла укусить либо гюрза, либо эфа, либо среднеазиатская кобра, они здесь тоже водятся. В первых двух случаях у них ещё есть в запасе несколько часов, помощь, если её немедленно вызвать, может успеть. Если, конечно, в городе найдут вертолёт свободный, что тоже не сказано.

В случае же с коброй дело хуже, никакая помощь не поспеет, яд надо срочно отсасывать, он распространяется очень быстро.

Костя брезгливо посмотрел на опухший член Рудермана, потом расстегнул свой пояс, вытащил его из брюк и, морща нос, поскольку от Володи сильно пованивало, крепко перетянул ему член у самого основания. Рудерман при этом выл, не переставая.

Костя Рачихин вернулся к рюкзаку, сунул в рот остаток бутерброда и достал рацию. Мобильником он даже не попытался воспользоваться, в горах это пустое дело.

Володе было очень плохо. Член сильно покалывало. С каждой секундой он видел хуже и хуже, всё плясало и множилось перед глазами. Во рту он чувствовал какой-то металлический привкус, стало тяжело глотать и дышать…

Володя ощутил, что его тошнит, попытался встать, но тут же опять упал. Движения его становились нелепыми, теряли всякую координацию.

Он вдруг отчётливо понял, что умирает, и в диком приступе ужаса позвал Костю.

Ему казалось, что он кричит в полную мощь, но на самом деле его было еле слышно.

Костя услышал и, хмурясь, подошёл. В лагере ему не сказали ничего обнадёживающего. Будут пытаться связаться с городом, вызывать вертолёт. Сколько на это уйдёт времени, никто не знает.

Рудерман горько плакал, пытался что-то сказать. Костя нагнулся к самому его рту.