Владимир Алеников - Ублюдки [litres]

Некоторое время они плыли молча, периодически поглядывая друг на друга. Он обратил внимание, что улыбка её постепенно исчезла, сменившись упрямым, хмурым выражением.

Вскоре он подметил, что движение её замедлилось, и она понемногу стала отставать. Он в свою очередь сбавил ход, дал ей возможность вновь поравняться с ним.

– Ты чего? – спросил он, озабоченно всматриваясь в её напряжённое личико.

– Ничего, – ответила она, прерывисто дыша. – Устала немножко.

– Ляг на спину, – посоветовал он. – Отдохнёшь.

Она послушно перевернулась, впервые увидев при этом оставшийся вдалеке берег.

– Ой! – сказала она.

– Что? – встрепенулся он.

– Далеко как, – пожаловалась она.

Он оценивающе прикинул расстояние.

– Далеко, да не очень. Ещё можно долго плыть, – заключил он. Глядя прямо в высокое небо, она шмыгнула носом.

– Далеко, – упрямо повторила она. Ему это не понравилось.

– Ты что, хочешь назад? – напрямую спросил он. Она промолчала.

– Нет, ты скажи, – настаивал он.

– Я не знаю, – тихо произнесла она.

– Пожалуйста, можем вернуться, – хрипло предложил он. – Только сама знаешь, что будет.

Она опять промолчала, сосредоточенно плыла, не глядя в его сторону.

Она знала, что будет. И чего не будет .

Не будет игр, не будет радости, не будет смеха. А будет постоянный страх, что их заметят, увидят, подстерегут.

– Почему так? – спросила она.

– Ты знаешь почему, – грустно ответил он. – Ты – русская, а я кто?

Она ничего не ответила, молча плыла, глядя вверх.

– Что тут сделаешь, – с горечью сказал он. – Ничего не сделаешь.

А мы так не хотим.

– Не хотим, – согласилась она.

– Потому и уплываем от них.

– Уплываем, – печальным эхом отозвалась она.

– Как твой отец нас с ребятами тогда назвал, ублюдки ?

– Нет, не так, – возразила она и с трудом, по слогам выговорила, – вы-бляд-ки.

– Какая разница, – с горечью заметил он. – А наши про вас так же говорят. Тоже, если на русский перевести, будет ублюдки.

Она не могла сформулировать это, но знала, что он был прав, во всём прав. Когда отец с матерью ругались, а ругались они часто, с криками, с драками, она слышала, что они кричали друг другу, кого винили в своих бедах.

Они уплывали не просто от них , они уплывали от ненависти, преследовавшей их со всех сторон.

Они уплывали от жизни, в которой им не было жизни.

Она вновь перевернулась на животик, через силу мучительно улыбнулась ему. Она начала слегка замерзать, тело покрылось маленькими пупырышками, «гусиной кожей».

Она поплыла быстрее, чтобы согреться, обогнала его. Он тут же саженками покрыл разделявшее их расстояние, опять поравнялся с ней.

Теперь они снова молча плыли рядом.

Спустя ещё какое-то время он оглянулся. Берег превратился в едва видимую полоску.

Неожиданно снова подул успокоившийся было на время ветер. Он перевёл взгляд на неё и увидел, что она почти перестала плыть.

– Я больше не могу, – задыхаясь, сказала она.

Личико её сморщилось, слёзы закапали по воде.

– Не плачь, – попросил он. – Не надо.

Небольшая, поднятая ветром волна, смывая слёзы, накрыла её с головой.

– Я хочу назад, – с трудом проговорила она, вынырнув и отплёвываясь. – Поплыли назад.

– Хорошо, – согласился он.

Слёзы были готовы появиться у него тоже, но ему удалось сдержаться. Мужчина ни за что не должен плакать, тем более перед женщиной.

– Поплыли, если хочешь.

Назад им было не доплыть, это он точно понимал. А самое главное, что возвращаться им некуда. В конце концов их найдут и ужас что с ними сделают. И больше они друг друга не увидят.

А зато так они уже никогда не расстанутся!..

Они повернули обратно, но она вскоре опять скрылась под водой.

На этот раз она вынырнула далеко не сразу.

– Не могу, – еле выговорила она, показавшись на поверхности. – Я устала. Я боюсь…

– Не бойся! – Натужно выкрикнул он.

Он хотел объяснить, что бояться не нужно, что он здесь, рядом с ней, что он теперь всегда будет рядом, что там, где они окажутся, им будет очень хорошо, но не сумел ничего этого сказать, не нашёл слов.

А если бы и сумел, то всё равно бы уже не успел, потому что она снова ушла под воду.

Он ждал, но она всё не появлялась.

Он понял, что остался один, и, уже не стесняясь ничего, горько, безутешно заплакал.

Спустя полчаса ветер стих так же неожиданно, как и возник. Вокруг стало совсем тихо и пусто.

Солнце окончательно взошло и с обычной для этих краёв щедростью лило своё расплавленное золото на бескрайнюю водяную пустыню и узкую полоску пляжа, на которой с трудом можно было различить кучку аккуратно сложенной и придавленной камнем одежды.