Фигль-Мигль - Долой стыд

«Ставить задачу», «выполнять» — именно эти слова специалист тогда произнёс. И я понимал то, чего, такой умный, не понимал он, то, что понимал или чувствовал профессор Савельев, когда вешал у себя в кабинете портрет человека, приберегшего траурное сукно с похорон предыдущего убитого министра на собственные похороны; знавшего, что его деятельность завершится похоронами. Девушка с синяками сказала, что, заходя к Петру Николаевичу в кабинет, всегда потихоньку здоровается с этим портретом. Она чувствовала тоже.

Девушка с синяками не шла у меня из головы. Не в том дело, что я хотел забрать её себе, предварительно переломав кости уроду, с которым она жила. Не хотел. Не мой формат. (Но кости уроду переломал бы с радостью.) И при этом я о ней думал, когда улучалась минутка, — то есть не так, что эти мысли вытеснили всё остальное и более важное, но как только освобождалось место, там сразу появлялась она, с этими её синяками, серьёзными серыми глазищами и дурацкой уверенностью в моих силах.

— Крыса?

— Извини, задумался.

— Вот именно от этого я тебя постоянно предостерегаю, — сердито сказал Худой.

— Я не совсем чтобы на абстрактные темы. Ты знаешь, где убили Сипягина?

— Рядом с Мариинским дворцом.

— А Плеве?

— У Витебского вокзала. А хочешь знать, в каком именно доме Раскольников убил старушку-процентщицу?

— При чём здесь старушка-процентщица?

— А при том, что я знаю, о чём ты неабстрактно думаешь! Мы не такие! Да если б в России сейчас объявился новый фон Плеве, я бы в швейцары к нему пошёл и сдувал пылинки!

— ...Пылинки больше по части камердинера.

— Давай! Теперь лакеем назови!

— О чём шумим?

Блондинка высунулся из-за дерева.

Худой молча развернулся и потопал прочь. Штык и Граф к тому времени уже испарились.

— Он какой-то нервный стал, нет? — сказал Блондинка, глядя Худому вслед. — И такое чувство, что на препаратах. У меня коллега увлекался циклодолом. Пока с балкона не сиганул.

— После этого перестал?

— Перешёл на обезболивающие. Ты Максу-то, наверное, намекни.

— Он не выносит, когда его называют Макс.

И когда намекают, мысленно продолжил я, тоже.

Мы встретились на Смоленском кладбище, в глухом углу у заброшенной могилы. Очень конспиративно. Стоят мужики, обсуждают, что и как весной поправить. В хорошую погоду нам бы не дали покоя работники и агенты мастерских, разъезжающие по кладбищу на великах именно на такой случай. Но погода была ужасна, хлестал снег пополам с дождём, и пронизывающий кладбищенский холод разогнал всё живое. Парни сопели и шмыгали носами. Один Штык сиял.

Почему не снять для встреч квартиру? говорили Штыку. Он отвечал: чудненько. Давайте снимем квартиру и устроим там склад боеприпасов, а если повезёт, то и взрыв от неосторожного с ними обращения. Старушки, соседи, участковые — они все, наверное, впадут в спячку? То, что везде камеры понатыканы, никого не беспокоит? Ты всерьёз уверен, что эти камеры работают? Уверен! Уверен! Это специально для тебя, идиота, в новостях сказали, что они не работают! Висят для отчётности и показухи, тусклый итог распила бюджетных денег! Ну это смотря кто провайдер новостей. Вот именно! Именно! И прошу поверить, провайдера подберут специально для недоумков, которые смеются над каналом «Россия 24» и, затая дыхание, ловят каждое слово СМИ со справкой об оппозиционности! Что вы смеётесь, ненормальные!

Мы смеялись и думали: нет, брат, это ты ненормальный. И собирались, где он скажет. И не брали с собой телефоны.

— Подвезти не предлагаю, — сказал Блондинка. — Я сейчас на Петроградскую, за мобильником. Штык нас скоро обыскивать начнёт, верно? Ну я и оставил у Сони. Вроде как забыл.

— Соня? Твоя девушка?

— Можно сказать и так.

— А она в него не полезет?

— Да и пусть. Там ничего для неё интересного.

Мы уже были у центрального выхода. Позади осталась бедная забытая могила, к которой мы не вернёмся — ни мы и никто другой, — её расколотая раковина, исчезающая надпись. Я чувствовал себя, словно потревожил прах; пустоголовый и беспечный герой на первой странице рассказа о привидениях.

— Дима, ты не знаешь, где Плеве похоронен?

— Я даже не знаю, кто это. Что-то с этим фондом?.. Сейчас поглядим. — Он полез в карман за смартфоном, но вспомнил, что смартфона там нет. — Тьфу. А ты уверен, что он умер?

Блондинка всегда нравился мне больше всех наших. Он был хороший, надёжный парень. Простой в правильном значении слова.

— Ни в чём я уже не уверен, — сказал я.