Катя Миллэй - Море спокойствия

– Что ж, в таком случае ты осчастливила бы его на целую неделю.

– Будь у меня желание, я могла бы осчастливить его на год. – А она самоуверенная. Неужели и впрямь может подтвердить свои слова? Черт, мне вообще не стоит думать о таком. Она продолжает болтать ногами, чем выводит меня из себя.

– А тебе хотелось бы? – Я совсем не это хотел спросить. Интересно, вырывать себе язык больно?

– Сейчас я задаю вопросы.

– Только не мне. – Получи.

– Ты живешь здесь один?

Меня хватило ненадолго.

– Да.

– Почему освободился от опеки?

– Была необходимость.

– А насколько стоит?

– Что?

– Насколько стоит больших усилий освободиться от опеки? – Я так и думал, что именно об этом она и спрашивает. Правда.

– Небольших. Это до неприличия легко.

Она молчит, отвечает не сразу, что по иронии судьбы теперь кажется необычным. Пока я смотрю на нее, она внимательно изучает меня.

– Что?

– Пытаюсь понять, с сарказмом ты сейчас говоришь или нет.

– Никакого сарказма, это действительно очень легко. По сути все сводится к двум вещам: возрасту и деньгам. Возраст, на самом деле, важнее. Власти штата, думаю, готовы тебя и в двенадцать лет освободить, если будут знать, что твое содержание не будет стоить им ни цента.

– И что тебе пришлось для этого сделать? – Если она собирается задавать подобные вопросы, то я не против. Пока они не касаются личного, я могу рассказать ей все, что она хочет знать. Живет она с тетей. Наверное, тоже хочет избавиться от опеки. Хотя на вид ей, должно быть, почти восемнадцать, так что в этом нет особого смысла. Мы с дедом занялись этим вопросом всего год назад, как только он узнал о своей болезни.

– Заполняешь бумаги, представляешь документы, подтверждающие, что тебе уже есть шестнадцать лет и что ты материально способен себя содержать. Твой опекун их подписывает, твое дело быстро рассматривают – и все, ты свободен.

Она кивает, словно мое объяснение ее устроило. Про деньги она не спрашивает. Видимо, воспитание не позволяет.

– А кто был твоим законным опекуном? – Интересный вопрос, но я не стану на него отвечать. Конечно, она может спросить у других. Уже все в курсе моей истории, но мне, я думаю, пока нечего бояться. Рано или поздно она все узнает, правда всплывет наружу – тут я даже не обольщаюсь. Просто приятно знать, что есть на свете еще человек, кто не в курсе всех моих трагических перипетий. По крайней мере, пока.

– Тебе какое дело?

– Да так, стало интересно, не он ли приезжал к тебе в воскресенье. Дрю сказал, у тебя гости, поэтому ты не пришел на ужин.

– Да, у меня действительно были гости, и уж точно не мой дедушка. Но я не стану обсуждать Ли с этой девчонкой. Ни сейчас, ни потом.

– Друг приезжал в город. – Я ожидаю очередного наплыва вопросов, но она замолкает. У меня самого имеется парочка вопросов к ней, однако Настя, похоже, больше не настроена говорить. И если сейчас попытаюсь продолжить беседу, то, боюсь, очень об этом пожалею.

Через десять минут тишины и болтания ногами она возобновляет свои расспросы. Я ожидал услышать от нее что-то другого плана, но с этой девушкой никогда нельзя знать наверняка. На этот раз ее вопросы хотя бы не вызывают у меня недовольства. Она спрашивает про инструменты, древесину, изготовление мебели. Не знаю, сколько вопросов она мне задает, но к концу вечера у меня заметно садится голос.

Когда она спрыгивает с верстака – ее универсальный способ сообщить о своем уходе, – я произношу то, что не давало мне покоя весь вечер:

– Ты не такая, какой я тебя представлял. – Я перехватываю ее взгляд: она выглядит слегка удивленной и крайне заинтересованной, пусть и пытается это скрыть.

– А какой ты меня представлял?

– Молчаливой.

Настя

Мамин голос. Первое, что я помню, когда открыла глаза.

«Моя красавица. Ты вернулась к нам».

Но как же она ошибалась.

Если Эдна Сент-Винсент Миллей [4] Эдна Сент-Винсент Миллей – американская поэтесса и драматург, третья женщина, получившая Пулитцеровскую премию по поэзии, одна из самых знаменитых поэтов США XX века. права и детство – это королевство, где никто не умирает, то мое детство закончилось в пятнадцать лет. Намного позже, чем у Джоша: у него оно, судя по тому, что я узнала от Дрю, закончилось в восемь. Подробностей я не знаю, потому что не спрашиваю у Джоша то, на что сама не готова отвечать.

В эти выходные мне придется ехать домой. Мама ждала моего визита месяц назад. Удивляюсь, как она еще не приехала сюда сама. Для Шарлотты Уорд не характерно дожидаться того, что ей хочется.