Катя Миллэй - Море спокойствия

Вещей мне собирать немного. Почти вся моя старая одежда осталась дома. Кроме родных и психотерапевта, встречаться я ни с кем не планирую, поэтому свой наряд в стиле Голливудского бульвара оставляю у Марго, а значит, мои ноги будут мне благодарны по меньшей мере пару дней. В пятницу придется пропустить уроки в школе, чтобы пораньше приехать в Брайтон: надо успеть на прием к психотерапевту, на который меня записала мама. Думала о том, чтобы сообщить Джошу о своем отъезде, но в итоге даже не стала упоминать о нем. На это есть много причин, но основная заключается в том, что я не обязана перед ним отчитываться. Возможно, в воскресенье я и могла бы вернуться к шести, чтобы попасть на ужин, но будет лучше, если на этой неделе я его пропущу.

Переступая порог дома, где прошло все мое детство – он построен в совершенно нелепом викторианском стиле, – я чувствую себя в нем как рыба в воде. Ощущение мимолетное. Оно не настоящее. Подобно рефлекторной реакции; отголосок некогда испытываемой эмоции. Всего лишь на миг мне хочется вернуться домой, чтобы все в нем было, как раньше. А может, эти безмятежные дни мне только привиделись: они существуют скорее в моих воспоминаниях, чем в реальной жизни.

Мама сидит за обеденным столом – за него мы садились только по праздникам. На нем разложены первые пробные снимки. Мама у меня – фотограф, что уже само по себе забавно: она обладает сногсшибательной внешностью, но вы ее не увидите ни на одной фотографии, потому что всегда снимает она. Мама работает на себя и никогда не оказывается без заказов, ведь она – настоящий мастер своего дела, а значит, сама устанавливает правила, берется только за ту работу, которая ей по душе, приходит и уходит, когда ей вздумается. Все стены в моей спальне были увешаны ее фотоработами. Моими самыми любимыми. Бывало, я садилась за стол, просматривала вместе с ней пробные снимки и выбирала тот, что цеплял мой взгляд. Из множества фотографий только одна всегда откликалась в душе – я показывала на нее, и мама печатала ее для меня. Это был наш ритуал. Я даже не помню, какую фотографию выбрала в последний раз. Я и не знала, что она окажется последней. Сейчас я могла бы подойти к маме, сесть за стол и указать на снимок, но не делаю этого. Стены в моей комнате оклеены новыми обоями.

Завидев меня, мама вскакивает со стула. За каких-то три шага оказывается у двери и заключает меня в объятия. Я обнимаю ее в ответ, потому что ей это нужно, пусть даже не нужно мне. Обнимать маму не то же самое, что обнимать миссис Лейтон, все совсем иначе. В ее объятиях чувствуется неловкость. Она отстраняется, и я вижу знакомый взгляд – тот, что за последние три года наблюдала тысячи раз. Взгляд человека, вглядывающегося в окно, ждущего того, кто, как известно, никогда не вернется домой.

Но изменилась не только я одна. Все в нашей семье стали другими. Жаль, я не могу ничего исправить для них, дать им то, что, по их мнению, вернулось к ним в тот день, когда меня нашли живой, а не мертвой. Кто знает, какой стала бы наша семья, заметь мама, как я угасаю на ее глазах. Она бы в любом случае потеряла свою маленькую девочку, рано или поздно, только происходило бы это постепенно. А не так, как случилось – в один стремительный миг. Даже если бы все было иначе, та детская часть моей личности все равно бы исчезла. Незаметно ушла со временем. Просто я слишком быстро и внезапно повзрослела.

А мама была еще не готова расставаться с той девочкой.

Меня спасает появление моего брата, Ашера, который сбегает по лестнице. Он на год младше меня, но при этом на полметра выше. Он сжимает меня в своих медвежьих объятиях, отрывая от земли. Я раз пятьдесят напоминала ему в записках, что не люблю прикосновения, но он то ли их не читал, то ли не придавал им значения. В отношении меня он отказывается придерживаться каких-либо правил и соблюдать установленные границы. Моих родителей такое поведение расстраивает, меня же дико бесит, как только может бесить брат. Ашер может творить всякую ерунду, и я ему это позволяю. Но лишь ему одному. Он не боится потерять меня или как-то оттолкнуть, поскольку знает, что я уже и так сильно отдалилась. Ему нечего больше терять.

До приема психотерапевта остается час. Ашер предлагает подвезти меня. Я только пожимаю плечами. Я могла бы доехать и сама, но встреча назначена на половину четвертого – обычно в это время на улицах никого, насколько можно судить. Так что компания мне не помешает, к тому же я соскучилась по нему. Ашер, может, и младше меня, но сам он так не считает. Ради меня он готов мир перевернуть, лишь бы мне стало лучше, но из-за того, что это не помогает, чувствует себя неудачником.