Катя Миллэй - Море спокойствия

– Скажи это кому-нибудь другому, Солнышко. Ты видела, как он смотрит на тебя? – Да, я видела его взгляд, но не знаю, что он означает. – Как на столик ручной работы семнадцатого века, сохранившийся в идеальном состоянии.

– Хочешь сказать, он смотрит на меня как на мебель?

– Именно. Вот видишь? Ты и сама все прекрасно понимаешь.

– Вообще-то умников никто не любит.

– Ошибаешься. Умников любят все. Особенно ты. – Дрю впивается в меня взглядом. Очевидно, он будет доказывать мне свою правоту до тех пор, пока я с ним не соглашусь. – Остаться друзьями – это полная фигня, ты и сама поймешь, когда столкнешься с этим. Как только вы двое разойдетесь, до тебя сразу дойдет смысл моих слов.

– Мы не можем разойтись, поскольку мы не вместе. – Я злобно чеканю каждое слово, но его это не останавливает.

– Это все пустые слова. Рано или поздно оно случится, и это очевидно всем, – он обводит рукой несуществующую публику в комнате, – кроме тебя. Однажды вы оба напьетесь и обязательно переспите, а потом вдруг осознаете, как глупо и безнадежно влюблены или же наоборот – не влюблены. Я-то вас знаю, с вами все может быть. В любом случае вы будете вместе. Пока в один прекрасный день не окажетесь порознь. И когда этот день наступит, вы не сможете остаться друзьями, помяни мое слово. Вы возненавидите друг друга раньше, чем перейдете в разряд друзей.

– Я не хочу, чтобы он меня любил. – Непонятно, зачем я произношу эти слова вслух, хотя они – правда. Мне не нужны обязательства и напрасные надежды. Я не хочу становиться для другого человека источником разочарований.

– Он тоже не хочет тебя любить, так что вы, полагаю, в равных условиях.

Не стоило заводить разговор о Джоше.

– Мы же собирались говорить про Тирни.

– Вообще-то мы собирались говорить про ограничение срока полномочий выборных должностей.

– Ладно, я приму твою невероятную теорию о дружбе, если ты расскажешь мне, что случилось. Может, зная окончание истории, я смогу согласиться с тобой. – На самом деле я уже согласна с ним, но ему этого не скажу. Хочу послушать его рассказ.

– Я повел себя как сволочь.

– Это не новость. Хватит тянуть резину.

– Мы стали встречаться. По-настоящему, – уточняет Дрю. – А не так, как это обычно бывает у меня. Тирни хотела держать наши отношения в тайне, чтобы не думали, будто она очередное имя в длиннющем списке моих бездарных побед. Сказала, что она выше всего этого. Так оно и было. Она бы никогда не стала встречаться со мной просто так. Но тут кретин Тревор Мейсон начал меня доставать, я и выложил ему. Только не говорил, что у нас все серьезно. Сказал просто, что мы спим вместе. Тирни разозлилась. И порвала со мной. Все кругом стали считать ее неудачницей, раз она решила, будто мне есть до нее дело.

– А тебе было до нее дело?

Дрю пронзает меня взглядом, дающим понять, что ответ мне известен и он не станет ничего говорить. У него, наверное, горло перехватит, как только он попытается произнести слово «любовь».

– Слушай, между вами ведь нет ничего общего. Что же тебя так привлекает в ней? Только, пожалуйста, воздержись от перечисления частей ее тела и всего того, что связано со словом «оральный».

– Это же Тирни. Она вечно спускает на меня собак, но сама такого в свой адрес не позволяет. Она смешит меня, хотя при этом хохочет вовсю. Спорит со мной обо всем на свете, даже когда знает, что ей меня не переспорить. К тому же она чертовски страстная и не выносит меня. Что может быть более привлекательным?

– Ты как будто с речью выступаешь. А теперь, Дрю, давай коротко, в двух словах.

– Блин, ну ты и зануда, – ворчит он. Но это его обычное поведение, если он все-таки собирается отвечать. – Послушай, я знаю, что собой представляю и насколько умен. Заткнись. Не нужно на меня так смотреть. Я это знаю, и ты это знаешь. И также знаю, что я тот еще говнюк, – вдруг совершенно искренне говорит он. – Но Тирни заставила меня поверить в то, что я не совсем никчемный человек.

– Зато ее ты ни во что не ставишь. Ты постоянно ранишь ее чувства. Конечно, она – твердый орешек и все такое, но ты же понимаешь, что у нее тоже есть чувства?

– Конечно понимаю. А ты знаешь, насколько эта девица умна? Нет. И никто не знает, потому что она не хочет этого показывать. Не хочет, чтобы все знали, какая она веселая и милая – да, я использовал слово «милая». И если ты когда-нибудь заикнешься об этом, то сильно пожалеешь. – Дрю одаривает меня яростным взглядом, после чего продолжает: – И знаешь, кому все это известно? Мне. Так что да, Настя, я знаю, что у нее есть чувства, и понимаю, как можно ранить каждое из них.