Марина Аромштам - Белый верх – темный низ [litres]

Так что мы с Олей бродили по музею без всякого плана, отдельно от остальных. А это само по себе уже нарушало порядок. И нас скоро настигла кара: в одном из маленьких залов мы наткнулись на смотрительницу музея. Смотрительницы в музеях – отдельный человеческий вид. А смотрительницы в Музее Ленина – специфическая порода внутри этого вида. Их главная характеристика – они ненавидят детей. И если встречают в музейных недрах «отдельно бредущих девочек»…

Эта смотрительница как увидела нас, так сразу вскочила со стула, нависла над нами и страшно зашипела (еще немного – и у нее на шее непременно бы появился клобук):

– Это шшш надо! Какое неувашшшение! Идут мимо портрета вошшшдя! И в голову не пришшшло, шшто надо сссалют отдать?..

Я растерялась: что делать? Вернуться назад, к портрету? Но это же как-то неискренно – отдавать салют из-под палки?.. И как же я так? Сама не догадалась? Но я что-то не помню… Я ведь не первый раз… Мне хотелось скорее куда-нибудь убежать. Встревоженная, пристыженная, я свернула туда, куда не хотела идти – в сторону зала с маской.

Оле тоже, я чувствовала, хотелось убежать: вдруг у смотрительницы на шее раздуется клобук? Но при этом Оля не чувствовала ни малейшего укола совести! Как только мы оказались в зале с посмертной маской, она фыркнула и тихонько сказала мне на ухо:

– Раньше на иконы крестились, а мы портрету Ленина должны салют отдавать!..

Это сопоставление совершенно меня потрясло. Как можно сравнивать мракобесные ритуалы отсталых старух с пионерским салютом!

Или вот, совершенно ужасное: накануне Дня Победы мы в школе читаем стихотворение про солдата «с девочкой спасенной на руках». История про солдата-спасителя проникает мне прямо в сердце. Я будто своими глазами вижу… руины домов. Все в дыму, плохо видно (как обычно бывает, когда черно-белые фотографии начинают желтеть). Пули свистят у виска. Артиллеристам точный дан приказ: то и дело рвутся снаряды: …И тут, в разгар боя, советский солдат вдруг видит на улице девочку «в коротком платье белом »:

Он берет ее на руки (девочка – белое платьице, голубые глазенки – доверчиво приникает к его плечу), прикрывает краем рыцарского плаща (зачеркнуто) плащ-палатки и выносит из огня в… безопасное место.

(Правда, в той редакции стихотворения была выпущена строфа:

Но отсутствие этой строфы совсем не влияло на общий смысл стихотворения.)

Этот солдат почти сразу превращается в памятник:

Даже после уроков, когда мы идем домой, образ солдата-рыцаря меня все не отпускает.

И тут Оля вдруг говорит:

– Я видела этот памятник… А ты знаешь, что были случаи, когда наши солдаты в Берлине насиловали немецких женщин? А в берлинской больнице устроили публичный дом и медсестер насильно заставили быть проститутками?..

Или:

– Ты знаешь, что в США уровень жизни выше?

Этот «уровень жизни выше» просто вывел меня из себя!

Ну ладно, кто-то насиловал женщин… Анжелику вон тоже насиловали – делали свое дело и говорили: «Свободны!» Когда мужчина делает что-то такое с женщиной… В этом есть даже что-то… яростно-притягательное…

Но – «уровень жизни выше»?!

Да у них в США – расизм, ку-клукс-клан, хижина дяди Тома!

…«Хижина дяди Тома» – XIX век? У них и сейчас еще негров линчуют!

…Что – «у нас»? У нас нет никакого расизма!

…Откуда я знаю, что нет расизма? Я не видела живого негра?

Во-первых, видела – неподалеку от Института дружбы народов.

А во-вторых…

В тот момент я не решилась признаться, что два года назад выпросила у мамы куклу-негритенка. (Такая взрослая девочка – и выпросила куклу!) Тогда многое сошлось: и то, что я прочитала «Хижину дяди Тома», и то, что по телевизору вдруг показали любимый фильм мамы «Цирк» – как у одной американской актрисы рождается негритенок и ее отовсюду гонят, а потом они с негритенком приезжают в Советский Союз и здесь обретают счастье. Смотреть этот фильм было почти невозможно – пленка была слишком старая, слова персонажей опознавались с трудом. Но мама так увлекательно пересказала сюжет, так трогательно описала сцену, в которой артистка цирка качает черненького ребеночка и поет ему колыбельную, что я выдержала просмотр от начала до конца. И когда я потом увидела в «Детском мире» пластмассового кукленка с кудрявой черной головкой и бусинками на шейке, мама тут же пошла мне навстречу – она все поняла! (То, что кукленок называется «негритенок», было написано на ярлычке кукольной рубашонки.)