Маартен 'т Харт - Полет кроншнепов

— Нет, — ответил он нетерпеливо, — мы же договорились, что записывать будем по дороге.

— А сейчас-то почему нельзя было начать? Разве не заслуживает внимания, что ондатра как бы беспризорная?

— Ах боже мой, ну что здесь такого? Это же голые факты. А какой нам с фактов прок? Нам нужна интерпретация фактов. Поэтому их необходимо подвергать тщательному отбору. Нам никак нельзя записывать с бухты-барахты. Не то мигом погрязнем в самой обычной трепотне.

— Ну уж не знаю, — сказал я, — у меня был когда-то студент, социолог, который пожелал дополнительно заняться этологией, а поэтому должен был наблюдать за поведением колюшки. Когда в первый день он пришел и уселся перед аквариумом, подопытный объект перепугался и спрятался за растение. Студент подождал минут десять, но так как колюшка больше не появлялась, смотался. На другой день он пришел опять, и опять повторилась та же история. Так продолжалось неделю, потому что рыбка перестает бояться, только если ты целый день проторчишь у нее перед носом. На вторую неделю студент мне заявил: «Никак не удается ее пронаблюдать, но, полагаю, ничего страшного в этом нет, ведь самое главное — изложить собственные мысли и точку зрения. Может, понаблюдаете за меня, а я перейду непосредственно к выводам».

— Вот-вот, — обрадовался репортер, — он попал в самое очко. Ну и как ты сделал для него наблюдения?

— Нет.

— Почему? — искренне удивился он.

Но я не стал отвечать, а вышел из гостиницы и присоединился к охотнику, натягивавшему болотные сапоги. Покончив с этим, он извлек из багажника своей машины точно такие же сапоги для меня. Затем я сел на переднее сиденье, а репортер устроился на заднем и, как только машина охотника тронулась с места, неожиданно просунул между нами два микрофона.

— Итак, начали, — сказал он.

— Для этого времени погода очень мягкая, — обратился я к охотнику.

— Да, — ответил он, — прямо как весной. Уже зацвел жасмин.

— Может, еще и солнце проглянет? — предположил я.

— А что, — сказал он, — с утра обещали прояснение, но возможны и ливневые грозы.

Серые микрофоны исчезли, и я услышал за спиной щелчок выключенного магнитофона.

— А теперь посмотрите хорошенько на берега канала, — сказал охотник, — я нарочно поеду медленней. Сейчас сами увидите. Крестьяне вынуждены пахать, отступя на полтора метра от края, иначе трактора сползут под откос, так как вдоль всего берега из канала на пашню прорыты ходы. Ну что, видите?

— Да, — ответил я, разглядывая темные дыры, здесь и там чернеющие над водой. — Если бы вода держалась на одном уровне, их было бы меньше.

— Правильно, — кивнул охотник, — они всегда роют прямо над водой. Когда вода прибывает, начинают рыть выше, уровень понижается, и ходы вместе с ним.

— Неплохо бы придумать такую систему водоотвода, чтобы уровень воды оставался неизменным, тогда бы все их ходы располагались в одной горизонтальной плоскости.

— И каким же образом это осуществить?

— Надо пораскинуть мозгами.

Я вновь услышал резкий щелчок. Между нами, словно две юные заспанные шиншиллы, всунулись мышино-серые микрофоны.

— Продолжайте, — сказал репортер, — это то, что надо.

Я смотрел в нескончаемую глубь горизонта и молчал. — Они всегда начинают с одной стороны, — прервал паузу охотник, — и уже потом распространяются по всему каналу.

— Здесь для них просто божья благодать, — поддержал я. — Нидерланды прямо созданы для ондатры.

— И не говорите, везде сплошная вода, сплошное сельское хозяйство и сплошные предписания, под которые она как раз и не подпадает. И ведь пока она не добралась еще до Южной и Северной Голландии, а там для нее уж и вовсе райские кущи. Вот будет дело, если она и туда заявится…

Охотник замолчал, обгоняя телегу с навозом.

— Что тогда? — спросил я.

— Если это произойдет, — сказал он, — у них там все позатопит. Плотины ни к черту не годятся. Есть, правда, один выход.

— Какой?

— Переселяться жить в списанные баржи, — ответил он.

Микрофоны исчезли; охотник, казалось, только этого и ждал и резко затормозил. Он сразу вылез из машины и, спустившись по откосу, зашагал вдоль канала. Немного погодя он поднял отвороты болотных сапог и ступил в воду. Жестом почти небрежным и обнаруживающим несомненный навык он достал со дна капкан. В него попалась молодая цвета ржавчины ондатра со светло-серым брюшком. Охотник раскрыл капкан, бросил зверька мне под ноги, снова закрыл капкан и установил его на прежнее место. Затем выбрался из воды, взял в руки ондатру и ножом отхватил у нее хвост. Мертвого зверька он перебросил через канал на вспаханное поле, необозримо катившее к светлеющему горизонту.