Леонид Пузин - Луна в Водолее [СИ]

— Никодим Афанасьевич, неужели — правда?.. Неужели я такая мерзкая? Подлая, гадкая, отвратительная?.. Вся — до самых глубин! — из греха? И нет мне Спасения?! Христе Боже Светлый, язви Твою недостойную рабу огненными бичами — дабы посрамлённый Враг отступил от её души!

— Мария, немедленно прекрати юродствовать! Слышишь! — Вскричал священник, возмущённый Машенькиными кощунственными стенаниями, — «Христе Боже», «бичами огненными» — ишь! Нет, женщине быть без власти мужа — гиблое дело. А ты, Мария, — без власти. Хотя внешне — скромница да смиренница, а в глубине… чего там — сама увидела! И сразу — истерика! Ах, «мерзкая», «отвратительная» — мы ведь с тобой только коснулись скрытого, а ты уже — «гадкая», «вся из греха»! Хотя прекрасно знаешь: отчаяние — сеть Лукавого! В которую слабые, нестойкие души улавливаются косяками!

— Простите, Никодим Афанасьевич, ради Бога меня простите, но… страшно ведь! Ведь, чтобы защититься от Лукавого, и молюсь, и пощусь, и, насколько могу, смиряю свой язык, а Враг-то — оказывается — во мне?!

— А где, Мария, ему и быть, как не в тебе, не во мне — вообще, не в каждом из нас? Ведь если бы он искушал людей, действую лишь снаружи, то имел бы мало силы! Нет! Изнутри! Вот в чём его коварство! Ведь, Мария, я твоего потаённого только коснулся, и ты уже так испугалась. А чего? Всего лишь своего скрытого желания — быть главной. Особенно — в постели. А ведь являйся я «правоверным» фрейдистом, то на этом бы не успокоился, нет, стал бы искать истоки твоей потребности в доминировании в раннем детстве, попробовал бы докопаться, какие чувства ты, будучи двухлетней девочкой, испытывала к своему новорождённому братику — представляешь, Мария?

— Нет, Никодим Афанасьевич, не представляю, — последняя фраза Извекова показалась Марии Сергеевне настолько абсурдной, что женщина, сочтя её ободряющей шуткой, почти успокоилась, справившись со своим стыдом, — «двухлетней девочкой», скажете тоже! Ведь дети — они невинны! Сам Христос говорил об этом!

— Говорил, Мария… — отец Никодим знал, что дети невинны, а вот психиатр Извеков такой уверенности не имел, но, чувствуя, что его дальнейшие фрейдистские изыскания могут принести женщине скорее вред, чем пользу, решил оставить скользкую тему, — жаль только, что детскую невинность мы утрачиваем чересчур рано — в детстве же. Ладно, Мария, это я так… вообще… а у тебя, как врач, я уверен — ничего угрожающего всерьёз. Однако неврозик у тебя, Мария Сергеевна, есть — в истероидно, так сказать, параноидальном исполнении. Так что, голубушка, тому, что тебе сейчас назначит доктор Извеков, будь добра, следуй неукоснительно. Во-первых — нозепам: по 0,01 г, по одной таблетке три раза в день в течение месяца. А там — посмотрим. Не исключено — придётся назначить что-нибудь посерьёзнее. Чего, признаться, мне бы очень не хотелось. А посему, Мария, моя вторая — и главная! — рекомендация: никаких «ночнушек». Сегодня же со своим Львом Ивановичем ляжешь голенькой! Как раньше. И это — не всё: сама заберёшься к нему в постель. И обязательно дашь понять — что хочешь! Его — Льва Ивановича — данного Богом тебе в мужья!

— Никодим Афанасьевич, но ведь разжигание плотской похоти — это же любострастие! А если ещё и голой — вообще! Смертный грех!

— О грехах, Мария, будешь говорить с отцом Никодимом. А психиатр Извеков настаивает: обязательно — голой, и обязательно — ластясь к мужу. Истерия, конечно, не паранойя, но всё равно — достаточно скверно. А твой, Мария Сергеевна, истероидный невроз — имеет тенденцию. Если не принять нужных мер, вполне может развиться в стопроцентную истерию. Всё, Мария Сергеевна, психиатр Извеков молчит — разговаривай с отцом Никодимом.

— Никодим Афанасьевич — ой, нет! — отец Никодим, вы слышали, каких греховных мерзостей мне только что насоветовал этот гадкий доктор Извеков?!

— «Гадкий», Мария? Опять гордыня! Ты что, забыла: не судите да не судимы будете?! И вот тебе, Мария, епитимья: всё, что посоветовал психиатр Извеков, исполнишь неукоснительно! Слышишь, Мария, — ВСЁ!

— Но… отец Никодим… ради Бога! Это же такой страшный грех!

— Мария, ты ещё будешь пререкаться?! Искушать своего духовника? Что грех, что не грех — я уж как-нибудь знаю лучше тебя! Вообще, Мария, с тобой как с духовной дочерью я должен поговорить серьёзно. Завтра после работы — давай-ка прямо ко мне домой. Да, чуть не забыл: если не передумала устраиваться в нашу гимназию — сегодня же обязательно переговори с мужем. Ну, всё, Мария, до завтра. Ступай. Благословляю.