Жорж Старков - Анархо

— Он самый… — усмехнулся Барбер. — Свезло.

— А кто у тебя там?

— Тётка. Давно хотел съездить, да всё не было времени. Откуда ему взяться?

— Ну, теперь наверстаешь… А вы? — небрежно пнул Лидс Бэкхема в расхлябанно расшнурованный спортивный ботинок. — Парочка, блин… Определились уже?

— Давно, — ответила Оля за парня. — Мы у Донского сойдём.

— Это где?

— Тульская область, — сухо пояснил Бэкхем. — Тоже тётка. На… — протянул он Барберу туго запакованный тёмным целлофаном прямоугольный свёрток.

— Это что? — слегка удивлённо вопросил тот.

— Мелочь… На «такси и мороженое». Потом, когда сойдёшь, открой, — чуть улыбнулся Бэкхем. — И ты тоже возьми, — небрежно, но беззлобно кинул на колени Лидсу такой же свёрток.

— Тульская — это недалеко. Приезжайте, что ли… Спасибо, кстати — помахивая довольно толстым, в два пальца брикетом, пролепетал Лидс. Пролепетал с каким-то, моментально ставшим нестерпимо горьким, осознанием того, что прямо сейчас, прямо в эту самую секунду безвозвратно распадается на куски единое и неделимое. То, что не может существовать врознь. То, что просто умрёт друг без друга.

Автобус ощутимо тряхнуло и раскалённый уголёк, попрощавшись с сигаретой, весело прыгнул прямо в полупустой стакан. Недовольно шикнул, прежде чем угаснуть, почернеть от негодования и пойти ко дну. Лидс чиркнул заботливо протянутой Барбером зажигалкой, глубоко затянулся, выпил полстакана залпом, вместе с угольком-утопленником. Только сейчас, на выдохе, почувствовал, что в воде, по какой-то шутовской нелепости разлитой в водочные бутылки, есть что-то кроме самой воды. Поперхнулся, занюхал замаранным рукавом, снова затянулся. Ещё налил, выпил, занюхал, закурил. Снова, потом ещё…

— А что это вы так скромно? — как-то боязливо показалась над спинками сидений голова Спайка. Эта осторожность и явственные деликатные нотки в голосе, совершенно безобразно сочетались с внушительными габаритами молодого скаута. Лидс даже улыбнулся. — У меня вискарь есть! Будете?

— Ну, отчего же не будем? Будем! — устало, но вполне дружелюбно согласился Барбер и чуть подвинулся.

Спайк же почти истерично замахал руками, всем видом показывая, что может и в проходе постоять. Весело выудил из безразмерного кармана бутылку «Джемесона», начислил всем, даже Оле, не обратив внимания на не совсем довольный взгляд Лидса. Возможно, усталость и тоскливость стёрли весь посыл на лице топ-боя славной, хоть и небольшой фирмы. Вряд ли это было неуважение со стороны Спайка. Скорее, простительная молодёжная непроницательность.

— Ну, за мой первый выезд! — задорно предложил Спайк.

— Как первый? — удивился Бэкхем. — Ты же уже гонял!

— Так, первый, как за основу… Егор, Миш… — слегка растерялся скаут.

— Верно-верно… — отмахнулся Барбер. — Теперь Спайк с основой будет. Вырос из молодёжки. Гляди, какой лоб… — размашисто хлопнул по плечу скаута, да так, что тот ощутимо пошатнулся.

— Ага… — скептически хмыкнул Бэкхем. — Хотя, сейчас-то уже всё равно… — протянул он и тут же снова получил пинок в ботинок.

Отчего-то Лидсу совсем не хотелось, чтобы кто-то о чём-то знал. А потому, категорически настоял на том, чтобы просто испариться. Сказать лишь: «Надеюсь, ещё увидимся, братья…» На всякий случай, чтобы не волновались попусту. И расплавится в жерле чужих городов и городишек…

Спайк, с озорной задорностью, наливал. Потом выискал у кого-то внушительный кусок сыра и немного хлеба. Стало совсем вкусно и даже цивилизованно. Пол автобуса досыпало, другая половина распивала. Извечный дружок Спайка — ВВП, для которого это тоже был первый выезд за основу, дрых, без задних ног. Ибо, сразу после того, как свалил с «задания», нажрался вусмерть и чудом продрал глаза, когда нужно было уже со всех ног бежать на сбор.

Об этом Спайк вещал с упоением и юморком. Про себя же рассказал, что последовал совету — купил перцовки, навернул, без фанатизма, полбутылки и, для верности, попарил ноги с горчицей. А потому, чувствовал себя вовсе не болезно, был весел и бодр. И вообще, казался очень приятным парнем. Отчего его всерьёз не воспринимали раньше — Лидс решительно не понимал. Хотя, догадывался и сам себе усмехался.

Вероятно, они с Барбером так закольцевались на самих себе, да Шарике с Бэкхемом, как на условно более молодом поколении, что просто слепо и глупо отсекли всё вокруг. Словно осенило, влетело стальным скальпелем в сердце, распороло и зашило тугими нитками чёткое понимание: «Анархо» было больше, чем просто четверо и те, что существовали около. Около — и есть «Анархо». Самое настоящее. Оно жило с ними, будет жить и без них.