Жорж Старков - Анархо

— Лидс этого рыжего не замочит? — буднично небрежно изрёк Бэкхем, завидев Спайка, зябко помахивающего чуть скрюченной от холода рукой.

— Не знаю, — вполне себе честно признался Барбер. — Обещал же…

— Обещал, — еле заметно кивнул Бэкхем. — Лучше бы я остался. У меня такого резона весомого нет.

— Не лучше. Ты бы его точно грохнул, если бы он пасть раскрыл.

— Может и так. Гляди, бежит, — кивнул Бэкхем на Спайка, трусящего к ним озябшей собакой.

— Здарова! — распахнул скаут холодную ладонь, спешно пожал ещё не успевшие замёрзнуть руки. — Чего так долго? Договаривались же на…

— Договаривались-договаривались… — нервно мотнул головой Барбер в сторону окон дорогого бара, мягко льющих ласковый свет на промозглую ночную улицу. — Клиент на месте?

— Да, куда ему деться? — мелко и потешно перепрыгивал Спайк с одной ноги на другую.

— Хорошо. Иди домой да водки с перцем наверни! И, Спайк… — многозначительно и даже с оттенком неприкрытой угрозы заглянул лидер группировки в глаза скаута. — Если хоть кто-то узнает о сегодняшней акции — пеняй на себя.

— Да, ладно! — спешно затараторил молодой фэн. — Я же всё понимаю. Я же не трепло какое!

— Это очень кстати. Давай, газуй! — хлопнул его Барбер по плечу и, проводив продрогшего и неуклюже перескакивающего лужи и лужицы Спайка, сокрушенно покачал головой. — Блядь, ещё пневмонию подхватит…

— Звони… — прервал его отвлечённость Бэкхем, кивнув на карман, где всю дорогу бултыхался чужой сотовый.

Барбер задумчиво упёрся взглядом в грязную абстракцию снежной подтаявшей кашицы. Она, то расплывалась, словно впитывая в себя всё окружающее пространство, то снова абстрагировалась, горделиво возвращая себе изначальную резкость, стоило, лишь чуть сощурится и сосредоточится. Хотелось играть с ней снова и снова.

— Звони, — уже почти грубо повторил Бэкхем, подпростуженно шмыгнув носом и шумно сплюнув под ноги.

Пальцы неуклюже заползли в перчатку и достали гладь новенького телефона. Неспешно прокрутили обширную незнакомую телефонную книгу, нерешительно остановились на выпытанном имени.

— Экран какой большой… — невольно залюбовался Барбер. — Стоит, наверное…

— Да, давай уже! — почти срываясь на крик подгонял Бэкхем, загодя стиснув в кармане рукоять чужого табельного оружия.

Через пару минут сумрачную тишь рассекли три хлопка, а частое хлюпанье скорых ног небрежно подшило неровные края.

Взор предательски застилало влагой. Солёная постыдность смачивала ресницы будто нарочно, в тот момент, когда требовалась скупая сухость. За мокрым несоответствием шаблонному образу, Лидс вовсе не замечал, что на этот самый образ единственному соглядатаю совершенно наплевать. Он мычал и брыкался, в праздных попытках разорвать приковавшую к стулу цепкую крепость скотча.

Рот был накрепко заклеен. Руки связаны за спиной. Лодыжки грубо и даже до жестокого туго примотаны к ножкам. Между скотчем и всем, к чему он должен был липнуть, была «прокладка» из старых пакетов. Откуда Бэкхем, предложивший так заморочиться, дабы не оставить следов клея, набрался знаний по криминалистике — было известно лишь Богу и самому Бэкхему.

Газовый пистолет уже давно перестал буравить пленника своим циклопьим взглядом и уныло лежал в кармане.

— Что, сука? — сквозь стекающую по носу стыдливость, всхлипнул Лидс. — Пиздец тебе. Знаешь, если бы не ты и такие же, как ты — я бы никогда, слышишь, никогда бы не стал тем, кто есть! Знаешь, тот чурка из аптеки… Я до сих пор помню его лицо. Как оно вминается, хлюпает, брызжет… И, знаешь, мне его не жалко! И тебя, сука, не жалко! Мне себя жалко! Понимаешь?! Себя!

Лидс вскочил, хотел было наотмашь ударить… Хлёстко, больно, обидно… Но отчего-то лишь безвольно привалился к дорогому зеркальному шкафу, да медленно сполз на корточки.

— Но, я сильный, правда… — небрежно оставил на рукаве неприятно чавкающее в носу. — Я сильный… Я бы тебя и таких как ты — всех бы, вот эти самыми руками… — Лидс добела, через громкий, даже болезненный хруст, сжал извечно сбитые кулаки. — Но, ведь вы ничего не вернёте… Не вернёте брата. Мать не вернёте. Она ведь из-за вас, сучар… — он осёкся. Снова потекло из носу, снова замарал рукав. — Вы даже обменяться не можете. Один раз. Честно. Жизнь на жизнь. Всё это бессмысленно, я знаю. Знаю! Но это ничего не меняет. Сегодня ты, сука, подохнешь, как последняя мразь. Так, как того заслуживаешь! И я тебе секрет открою… Хочешь на ушко скажу?