Владимир Алеников - Странники терпенья

Говоря, Андрей зашёл к ней за спину. Марина вдруг почувствовала, как его рука захватила прядь её волос. И тут же с изумлением увидела, как отрезанные волосы падают на пол. Потом ещё одна прядь… и ещё одна…

Андрей внезапно появился прямо перед ней, напугал её в очередной раз, ей стоило больших усилий по-прежнему сидеть неподвижно. Он не смотрел ей в глаза, изучал её голову, как скульптор, которому предстояло лепить её. При этом губы его шевелились. Марина заставила себя присмотреться, вникнуть в то, что он говорил.

– Ты когда-нибудь видела художника, который рисует портрет? – спрашивал Андрей. И, не дожидаясь её ответа, продолжал: – Если бы у тебя была возможность понаблюдать за его работой, ты бы заметила, что почти до самого конца непонятно, какое выражение лица будет у портрета, то есть будет ли человек, которого изображает художник, плакать или смеяться. Вот здесь ещё осталось.

Он снова сделал несколько взмахов бритвой. Остатки волос посыпались на чёрный шёлк.

Андрей отошёл, прищурился.

– Что ж, всё идёт хорошо. Последний штрих!

Он выдавил ей на голову мыльный крем, взбил его кисточкой и начал брить её наголо.

– Отчего это происходит? Оттого, что и у смеха, и у слёз одна и та же природа. Смеющийся и плачущий человек – это по сути одно и то же. Ни тот, ни другой не могут вести себя адекватно в этот момент, нормально общаться, они оба находятся в одинаковом состоянии аффекта. И перепутать, какое именно это состояние, ничего не стоит, так они похожи. Сама подумай, когда ты смеёшься до колик, у тебя из глаз текут слёзы. Разве не так?

На этот раз он взглянул ей прямо в глаза. И Марина кивнула.

Андрей радостно улыбнулся.

– Я очень рад, что мы наконец начали понимать друг дружку! – объявил он и продолжил бритьё.

Марина сидела, не шелохнувшись, чувствовала, как бритва неприятно скользит по черепу. Снова заставила себя прислушаться к тому, что он говорил.

– Я это знал! Знал с самого начала, что это произойдёт, что в конце концов ты меня поймёшь… Ты идеальная находка. Именно то, о чём я говорю. Ты очень красива, замечательно сложена, но при этом у тебя есть маленький дефект – ты глухонемая, ты не можешь ни слышать, ни говорить. И это прекрасно. Это и есть идеал, если хочешь знать.

Андрей взял полотенце, насухо вытер её бритую голову, отошёл полюбоваться.

– Ну что ж, шлифовка прошла безупречно. А теперь нам предстоит огранка – макияж! Секрет хорошего макияжа весьма прост. Он должен быть ярким, броским, но не вычурным! Посмотрим, что у нас получится.

Он снял резиновые перчатки, сел, придвинулся поближе.

– У тебя превосходная кожа. Чистая, гладкая, и, самое важное, очень хороший, естественный цвет. Что ж, приступим. Доверься мне, и ты убедишься в том, какая большая разница между тем, что видит художник, и что видит обычный человек. Расслабься!

Он начал наносить румяна на её лицо. Его губы теперь находились очень близко. Марина поневоле считывала всё, что он говорил.

– Подлинное наслаждение, моя дорогая, всегда идёт рука об руку с опасностью или даже с болью. Возьмём, например, роды – через какие ужасные страдания должна пройти женщина, чтобы увидеть впервые своё дитя и ощутить эту невероятную радость! Чувство опасности или страха, подмешанное к удовольствию, делает это блюдо по-настоящему пикантным, ты согласна? Есть такой фильм – «Казанова-70». Знаешь, кто такой Казанова? Это знаменитый соблазнитель женщин. Как Дон Жуан. Только Казанова был не литературным персонажем, а подлинно жившим человеком. Короче говоря, в этом фильме Казанову играет Марчелло Мастроянни. Тот самый, которого мы с тобой видели в «Браке по-итальянски». Так вот, оказывается, что он способен вступать в интимную связь с женщиной, только когда ему что-то угрожает. Его психоаналитик советует ему перейти к исключительно платоническим отношениям, но Мастроянни, то есть Казанова, категорически отказывается от этой возможности. Он предпочитает постоянно пребывать в поисках опасных наслаждений. Прежде чем лечь с женщиной в постель, вылезает на карниз, рискуя сорваться, и так далее. Понимаешь, о чём я говорю? Разве когда твоя кожа обожжена или – зачем такие крайности? – пусть даже просто обнажена, ты не чувствуешь своё тело гораздо острее? Любое ничтожное прикосновение мгновенно вызывает твою реакцию. Закрой глаза, мне надо покрасить веки.

Марина послушалась с облегчением. Погрузилась в темноту, перестала вникать в этот бред, который он нёс. Только чувствовала, как её лица касается то кисточка, то карандаш, то тёплые пальцы Андрея.