Лера Манович - Первый и другие рассказы

Человек в костюме, почти касаясь холста, провел пальцами по внутренней поверхности бедер:

— Дотронуться хочется.

Опустил руку. Помолчал, любуясь.

— Напряжение какое. Кажется, дотронешься — и она взорвется. Отзывчивое тело. Ведь отзывчивое?

Человек с хитрой улыбкой посмотрел на Глеба. Глеб пожал плечами.

— Глеб. Я был очень дружен с вашим отцом. И вас очень ценю. Вы — способный человек. Молодой, горячий. Это ваше дело. Но, знаете, в одной из аудиторий, где вы ведете, на парте нацарапан стишок: «Глеб Сергеевич Опалов с каждой третьей переспалов».

— Андрей Сергеич, это ошибочная статистика. Автор шёл на поводу у рифмы.

Человек в костюме посерьезнел:

— Я понимаю, это не школа. Люди взрослые. Вы не намного их старше. Но я прошу вас быть благоразумнее.

Глеб кивнул. Человек в костюме отошел подальше от мольберта и снова посмотрел на картину.

— А работа очень живая... Не останавливайтесь. Хорошую волну поймали.

Наташин муж всё узнал. Устроил скандал. Она сразу прибежала к нему. Глеб посадил её за стол, успокоил, посоветовал еще раз спокойно объясниться с мужем. Мол, бабская дурь. Художник. Ловкий. Рисовал. Предложил вина. Завлек. Каюсь. Больше не повторится.

Она смотрела на него удивленно, потом встала, подошла к окну. Глеб говорил, приводил аргументы, смешные, остроумные способы все склеить и вернуть. Наташа развернулась, пошла к раковине. Намочила тряпку. Он смотрел, как её рука быстро и тщательно протирает подоконник.

Она закончила. Спросила:

— Пойду?

Глеб пожал плечами:

— Иди.

В коридоре догнал и обнял. Наташа остановилась и, к его удивлению, разрешила себя поцеловать. Ответила на поцелуй. Он стоял, не зная, что делать дальше. Она улыбнулась.

— У меня к тебе одна просьба.

— Какая?

— Протирай пыль хотя бы раз в неделю.

Аккуратно, чтоб не хлопнуть, закрыла за собой дверь.

Андрей Сергеевич долго переходил от одной картины к другой. Подолгу стоял. Присматривался. Глеб не выдержал.

— Ну, что?

Андрей Сергеевич покачал головой.

— Глеб, не то. Что-то ушло из работ. Всё распадается... Та, первая, — он сделал в воздухе жест, как бы обводя воображаемые бедра, — та была хороша. А эти..

Он подошел к одной из картин.

— Тени выглядят как огромные родимые пятна. Это тело отталкивает.

Он отошел, присмотрелся:

— Это Алька, что ли, с первого курса?

Глеб кивнул.

— Глеб-Глеб. Вы путаете творчество и жизнь.

Андрей Сергеевич посмотрел на часы.

— Так, мне на совещание надо. Работайте, думайте, пытайтесь... Время еще есть, — он хлопнул его по плечу, улыбнулся. — Все приложится.

В дверях Андрей Сергеевич окликнул Глеба:

— Та натурщица на стуле? Из наших, местных?

Глеб помотал головой.

— Не дадите телефон?

Глеб усмехнулся. Нацарапал на листке цифры:

— Но у нее телефон две недели не отвечает.

Андрей Сергеевич взял в руки бумажку:

— Возможно, он не отвечает только вам.

Глеб взглянул на него резко, и захлопнув папку, вышел из кабинета.

Глеб и его приятель сидели в столовой друг напротив друга. Откусывая хлеб, приятель быстро и с аппетитом ел суп. Глеб, не притрагиваясь, смотрел в окно.

Приятель перестал есть, взглянул не него:

— Что за траур? Ты про Сергеича всё?

Глеб не ответил.

— Да брось ты! А судьи кто? Ты когда в последний раз у него приличную работу видел, а? Он всё больше о методиках вещает и по конференциям разъезжает.

— Без него вижу, что плохо.

— Не самоедствуй. Лучше расскажи: девицу-то свою до оргазма довел? — приятель вытер улыбающиеся губы салфеткой.

— Нет. Мы расстались.

— Из-за этого?

— Из-за того, что я мудак.

Приятель отпил компот.

— Не, ну ты что-то совсем расстроен.

Глеб встал, придвинул к приятелю нетронутую порцию:

— Будешь? Я не хочу.

Приятель посмотрел на котлету. Улыбнулся смущенно.

— Бери-бери.

Приятель с аппетитом пододвинул к себе тарелку:

— Ленка в больнице. Я оголодал слегка.

Глеб нахмурился:

— Опять рецидив?

— Не, — приятель принялся за котлету. — На сохранении. Беременная.

Глеб присвистнул.

— А разве сразу после химии можно?

— Врач сказал — если Бог дал, значит, можно.

Глеб вошел в мастерскую, не разуваясь упал на кровать. Пол был такой грязный, что оставались следы. Он почему-то вспомнил, что сегодня среда. Её муж часто был в это время на футболе, и она забегала. Торопливо сметала пыль, что-то готовила. Иногда позировала. Он пользовался ею, как и множеством других женщин: ел, то, что она готовила, ходил по чистому полу, который она мыла. Рисовал её тело. Он не просил их об этом. Поэтому и благодарности не испытывал.