Лера Манович - Первый и другие рассказы

— Сахара сколько?

— Не надо сахара!

Она сидела напротив и смотрела, как он пьет. Чай был некрепкий, с каким-то раздражающим ароматом.

— Вадим.

— А.

— Почему у тебя детей нет?

Он молчал.

— Хочешь, я тебе рожу? Мальчика.

Он посмотрел на неё. Она улыбалась ему, как улыбаются люди, предлагающие мелкую и ничего не стоящую услугу... продавцы, официанты, парикмахеры.

— Почему мальчика?

— Ну, все мужчины хотят мальчиков.

— Я не хочу.

В дверях, следуя чувству мимолетного долга, неловко, с резиновым звуком поцеловал её.

Сев в машину, он сразу забыл про Настю. Он думал о них. О том, что если бы у них были дети, маленький мальчик или девочка, всё было бы по-другому. Но она не могла иметь детей.

Подъезжая к дому, он увидел свет в окне и почувствовал злую радость. Сколько раз он сидел вот так, не зная, где она и с кем.

Сейчас он войдет и скажет правду. Простую правду о том, что ему тридцать восемь лет, он не дурак и не урод... что есть женщины, готовые жить с ним, рожать ему мальчиков, делать салаты по сложному рецепту. Да, возможно эти женщины не очень умны. Но и она не умна. И не может ничего. Не может рожать детей, не может даже не пить и не изменять...

Он громко и зло повернул ключ в замке.

Она курила на подоконнике, притянув голые коленки к груди. Он остановился, ожидая вопросов. Снег быстро таял на куртке, оставляя тёмные пятна.

— Холодина там?

— Да. Похолодало.

— Странная погода.

Он повесил куртку на вешалку. Разулся. Она молчала.

— Почему ты не спишь? — спросил он.

— Проснулась, а тебя нет.

Он промолчал.

— Будешь чай? Я только заварила.

Он с наслаждением отпил горький чай. Она подошла сзади. Обняла, уткнувшись в макушку. Он сидел и смотрел на её маленькие белые ступни на сером кафеле.

— Я думала, ты ушел.

— Куда?

— От меня.

Он усмехнулся:

— Разве я могу?

Она обняла крепче. Быстро и страстно начала целовать в макушку, в уши, куда попало. Он подхватил её, усадил на колени. Она уткнулась лицом в его плечо, несколько раз глубоко вздохнула:

— Ну и мерзость этот Малибу!

— Что?

— Ликёр. Всюду теперь мерещится этот отвратительный запах кокоса.

Он взял её лицо в ладони, внимательно посмотрел в глаза:

— Сколько ты его выпила, милая?

Миловидная женщина лет тридцати сидела на краю дивана, сложив на коленях руки с аккуратным маникюром.

— Можете рассказать что-нибудь о себе? — спросил мужчина с камерой.

Женщина кивнула с улыбкой.

— Начали, — сказал режиссер оператору.

— Привет, — сказала женщина и улыбнулась. Меня зовут Харви. Я родилась в Пенсильвании. Там очень красиво летом. И зимой тоже. У гор вершины не острые, а круглые. И облака как сахарная вата. А ночью звёзды огромные... Мой отец все созвездия знал. Он мне даже телескоп на день рождения купил. Но в него ничего не было видно. Дефект линз. Наверное, поэтому была такая скидка... Моя мать в молодости была очень красивая. Бабушка говорит, я похожа на нее.

Улыбнулась в камеру.

— Моим первым партнером был Макс. Наш сосед. Над ним смеялись — он носил ортопедические ботинки. Зато учительница по истории говорила, что он похож на греческого бога... этого...

Наморщила лоб.

— Забыла.

— Что это за херня? — спросил оператор.

Режиссер пожал плечами.

— Сиськи покажи, — сказал он женщине.

Женщина, смущенно улыбнувшись, стянула майку через голову. На ней был бюстгальтер с маленькими фиолетовыми цветочками.

В кадр вошел мужчина, снял джинсы и, аккуратно сложив, повесил на спинку стула.

Он позвонил. Спустя шестнадцать лет у него был все тот же голос. Теперь с легким акцентом. В ней ничего не отозвалось. Да и тогда не очень отзывалось.

Поговорили о семье. О работе. О «здесь» и «там» — он давно жил в Америке. Она сидела на диване и, прижав к уху трубку, рассматривала свои голые ноги.

— Я часто думаю — почему у нас ничего не получилось тогда, — сказала она в трубку. — Думаю, всё дело в кровати. Это дурацкая кровать с провисшей сеткой. И холодильник. Помнишь, как он трясся?

— Он трясся сильнее, чем я, — он усмехнулся.

— Если бы не та кровать — все могло бы получиться, — сказала она. Помолчала. — Грустная история.

— Мало ли на свете грустных историй, — сказал он.

— В одной жизни не так много, — сказала она. — Ты был красивый. Ты и сейчас красивый, я видела фотографии.