София Синицкая - Повести и рассказы [Авторский сборник]

Настало лето. Однажды Надя сказала Василию, что видела, как ходит за окном Антон Комаров. Вася ответил, что это Андрей стал так похож на отца. Но Надя была уверена, что это сам Антон, — у него на плечах висела гармонь.

Июньскими белыми ночами бессонная Надя подходила к окну и долго смотрела на улицу, вдоль которой стояли высокие берёзы. Иногда она видела, как по туманной дороге медленно, нетвёрдо держась на ногах, проходит Антон. Однажды он приблизился к её окну и, подмигнув, заиграл плясовую. Надя разбудила Васю, но когда он выглянул на улицу, там уже никого не было.

С тех пор Антон частенько приходил играть для Нади, она к этому привыкла и по ночам поджидала его у окна. Домашние терпеливо слушали Надины рассказы об Антоне. Лишь Ваню и Серёгу раздражали загробные видения матери. Как только Надя заговаривала о гармонисте, они махали на неё руками и поворачивались спиной.

Однажды поздним вечером, когда медленно угасал великолепный закат, возложивший на могучие ели корону золотых облаков, в дом Балалайкина ворвался задыхающийся Ваня. Он тут же попал ногой в дыру в гнилой половице и провалился до бедра, больно ударившись пахом. Серёга проснулся от грохота и с изумлением посмотрел на брата. Ваня стонал от боли и весь трясся. Он ездил в Кулотино за пивом на велосипеде и на обратном пути, подруливая к деревне, услыхал наигрыш гармони. Через минуту из берёзовой рощи вышел к нему Антон, сосредоточенно работая мехами и перебегая пальцами по кнопкам. Он прошёл мимо клацающего зубами купидона и скрылся в тумане.

Птицы притихли, устроившись в гнёздышках, иван-чай махнул вверх и встал вокруг Боево розовой крепостью. Андрей водил Машу за грибами — надевал ей резиновые сапожки, давал старинную, отцом ещё сплетённую корзиночку и перочинный ножик и, взяв за ручку, шёл на болото, где в разноцветных душистых мхах стояли тонконогие подберёзовики. Иногда он уходил в лес один — на ночёвку. В былинных папашенькиных местах — у озера или на жальнике — подолгу сидел у костра, слушая звуки ночного леса. Потом заползал в старую отцовскую палатку и засыпал, укрывшись папашенькиной же курткой.

Как-то раз Андрюшу, убаюканного комариным пением и плеском озёрной воды, разбудили чьи-то шаги — кто-то чужой бродил возле палатки. Андрюша резко сел в темноте, нащупал в рюкзаке складной нож и прислушался. Сначала была тишина, и он слышал только стук собственного сердца, потом раздался треск ломаемых сучьев. «Кто здесь ходит?» — крикнул Андрей в темноту. «Свои ходят», — спокойно ответил ночной гость. Зачиркали спички, мелькнул огонь — «свой» пытался вновь разжечь потухший было костерок. Вспыхнуло пламя, запахло куревом. Сквозь брезент Андрей увидел очертания мужчины, склонившегося над огнём. Он выполз из палатки. У костра на корточках сидел папашенька с взъерошенными кудрями и папиросой, которую он, как обычно, сжимал большим и указательным пальцами. Антон с тоской посмотрел на сына и жалобно сказал: «Холодно, Андрюша! Хапочку бы дров ещё! Одну хапочку!»

Когда над лесом посветлело и в водах тихого озера отразился стремительный поток мерцающего небесного света, какой-нибудь ранний грибник или романтический рыболов могли бы увидеть на берегу двух мужиков у потухшего костерка. Мужик помоложе спал, прислонившись к плечу косматого, бородатого. А этот косматый в задумчивости отгонял от лица спящего комариков. Самого же его комары никак не беспокоили. Вот что могли бы увидеть в то утро грибник и рыболов. Но кроме отца и сына там, на озере, никого не было.

Проснувшись, Андрей увидел, что отец ушёл. Он покричал, позвал его, но ответа не было, в лесу стояла тишина. Андрей разделся, вошёл в воду, доплыл до середины озера и несколько раз глубоко нырнул. На берегу он обтёрся рубашкой, вскипятил воды, выпил чаю, собрал палатку и отправился домой. Большую часть пути он шёл по заброшенной железной дороге, утопающей в пёстрых цветах. Широко шагая по шпалам, он думал: «Почему я так спокойно его встретил? Как же я не испугался? Как же это не сошёл с ума?»

Вечером Андрей помогал Василию мыть Надю. Она слабо держалась на ногах, поэтому братья носили её в баню на стуле. Надю нужно было мыть каждый день, тело её гноилось изнутри, и запах шёл ужасный. В бане Вася осторожно стягивал со страшного отощавшего тела одежду, обтирал больную мочалкой, потом обливал тёплой водой. Андрей держал Надю за костлявые плечи, чтобы она не упала. Несмотря на худобу, высокая Надя — на голову выше Василия — была тяжёлой.