София Синицкая - Повести и рассказы [Авторский сборник]

Лена отпихнула больного и выпрыгнула на тротуар. Тут же позади услышала грохот. Толстяк, поскользнувшись на ступеньках, съехал вниз, упал на бок, взмахнув руками, откинулся навзничь и ударился головой о рельсы. Вместе с какой-то тёткой Лена вытащила его из-под колёс и посадила на тротуар. «Убыла меня, убыла!» — орал на девушку сумасшедший. «Не вой!» — ответила Лена и, морщась от отвращения, заспешила прочь.

Почти каждый день Лена встречала на улице нового соседа. Его звали Андрей Петрович. Он работал поваром в модном ресторане, был элегантным доброжелательным человеком, обожал и баловал своего пса.

— Таппи, ты бессмысленная глупая собака, — говорила Лена лезущему целоваться слюнявому псу.

— А мы теперь ходим на площадку! Тренер сказал, что Топелиус будет отличным охотником.

— Позвольте мне в этом усомниться, Андрей Петрович.

— Завтра поедем покупать ружьё!

Наступило воскресенье. Лена проснулась, потянулась и вылезла из кровати. Прижавшись лбом к окну, увидела, что стоит холодный ясный день и Фонтанка застыла под зелёным прозрачным льдом. Вдоль набережной нёсся Таппи. За ним спешил Андрей Петрович, крича что-то в телефонную трубку. Наверное: «Ну что, Пассе? Ну и как, Пассе? Замечательно, Пассе!»

На тёмной кухне — длинной, как чулок, заставленной зеркальными шкафчиками и инвалидами Второй мировой товарищами Буфетами, — Лена варила кофе. Шаркая, вошла на кухню Анна Кузьминична с огромным аккордеоном на сухоньких плечиках, устроилась на табуреточке и дрожащим голоском затянула бодрую песню. Допев, налила себе щец. «Я, Леночка, когда воздушную тревогу объявляли, залезала на крышу и песком зажигалки тушила. Вот дом-то наш и не сгорел».

Золотой луч заглянул с улицы на кухню, пробежал по стаканам и чашкам, провёл ревизию в буфетах и чмокнул Анну Кузьминичну в лоб. Лена выглянула в окно. Сосед разговаривал с каким-то стариком в грязной шубе. У их ног крутился Топелиус. Андрей Петрович достал кошелёк и сунул деду бумажку. Тот, кланяясь, пошёл прочь.

Старуха попросила Лену поставить свечку Николаю Угоднику. Замотавшись шарфом, девушка отправилась на прогулку. На улице встретила изящного повара, он шёл, напевая:

Около церкви ссорились нищие. Худая длинноносая женщина махала руками на толстого типа с флюсом, в драной ушанке, пальтеце, коротеньких брючках и лыжных ботинках на босу ногу. Она верещала:

— А ну иди отсюда! У тебя мать есть, у тебя инвалидность есть! Ты и так всё время жрёшь, сволочь. Смотрите-ка, Волкова снова выпустили!

Это был Ленин трамвайный знакомец. Поднеся к лицу кулак с куском булки, он защищался от нищенки, которая налетала на него, как разозлённый гусь.

— Мне кушать нечего, — завывал Волков.

— Жри кошек, жри собак, крыс жри, а здесь не появляйся!

Толстяк пошёл к церковной ограде, держась за щёку и громко шепча:

— Задушу, задушу...

Лена вернулась домой. Открыв дверь, споткнулась об огромную пыльную сумку, битком набитую пустыми бутылками.

— Это ещё что такое?!

— Леночка, сдайте эти бутылки во дворе за мостом и купите себе шапку. Вы же ходите без шапки! Купите себе шапку.

— Вы смерти моей хотите, Анна Кузьминична.

Бросив сумку возле помойного бака, Лена перешла через мост и направилась куда глаза глядят. В одном из грязных, унылых дворов находился когда-то приём стеклотары — на стене ещё виднелась полустёртая надпись. Рядом в подвальчике был магазин «Цветы» — теперь на двери висел ржавый замок. Лена села на скамейку. Ей стало холодно и грустно.

Вдруг во дворике, откуда ни возьмись, появился Волков, неся ту самую сумку, которую Лена оставила у помойки. Бутылки он уже куда-то дел. Однако в сумке что-то было. Вернее, кто-то был! Лена явственно услыхала мяуканье. Больной подошёл к старому дому в трещинах, открыл со скрежетом дверь, оглянулся на Лену, скривил лицо и исчез.