Юрий Пупынин - Побег

— Критика работает по готовому материалу, как правило, уже напечатанному и проданному читателям. Она борется с уже допущенными нарушениями законов и привлекает авторов к ответственности постфактум. Работа серьезная, наподобие прокурорской. Разумеется, автор имеет право нанять критика-адвоката и попытаться защититься. Мы же представляем совершенно другую структуру. Мы внедряемся непосредственно в создаваемые произведения и отслеживаем недостатки уже на уровне порождения текста. Наша задача — не просто зафиксировать, а предупредить и предотвратить нарушение литературного закона. Вместо того чтобы вставать в позу и обвинять, я предпочитаю оказывать тактичную и ненавязчивую помощь автору в процессе созидания. Я ему в ухо шепчу, я его в спину подталкиваю. А в случае необходимости я и сам готов достаточно жестко схватить за руку персонажа-нарушителя.

При этих словах у Олега заныла левая ключица, пострадавшая в свое время от подобного хватания.

Господин между тем начал ожесточаться.

— Я не автор. Нет. Но я его верный, хотя и неизвестный друг. Причем друг взыскательный, то есть такой, которому истина дороже дружбы. Я развеиваю его заблуждения. К примеру, автор этого романа — хоть и симпатичный, но вялый и капризный человек. К тому же он весьма высокомерен. Так?

— Да, он заносчив. — Олегу пришлось согласиться с неприятным господином.

— Поэтому пришлось действовать особым путем, а именно: самому пойти в персонажи. Чтобы поправлять роман прямо на месте.

— Так вы персона-аж! — несколько даже разочарованно протянул Олег.

— Молодой человек, персонаж персонажу рознь, — холодно ответил господин. — Да, я вхожу в ткань произведения и пользуюсь всеми привилегиями остальных персонажей, как то: летаю на придуманных самолетах, езжу в воображаемых «Жигулях», пью сомнительную минералку, наконец. Но у меня, кроме того, есть ряд огромных преимуществ перед вами. Я автору не подвластен! Я передвигаюсь, где хочу и куда хочу, и даже вид воображаемого транспорта выбираю сам. Автор только догадывается, что я существую, потому что если его сюжет начинает развиваться неправильно, я начинаю активно противодействовать этому. И тогда уже я не только персонаж. Я скорее антиавтор.

Господин даже слегка заволновался.

— И тут уже — кто кого! Начинается борьба! Конечно, сюжетную линию задает он. И вообще ему легче: в конце концов он царь и Бог! Но я тоже черт и дьявол! Я могу загнуть эту линию в другую сторону.

То, что Олег услышал, до некоторой степени проясняло обстановку. Хотя проясняло таким образом, что ум заходил за разум! И разъярился желудок: когда же наконец принесут заказанные блюда? С некоторой злостью Олег спросил:

— Чем же так хорош Геннадий? Почему вы на Ольгу из-за него рассердились? А потом мне руки заворачивали?

— Геннадий — главная причина, по которой роман еще не рухнул. Скажу вам, если вы еще не поняли: у Геннадия явные провидческие способности. С этими способностями надо что-то делать! Просто грех не воспользоваться. Первоначальный авторский план был таков: Ольга помогает Геннадию вернуться в Россию, вдохновляет его. Он заканчивает свой роман, в котором предсказывается будущее страны. Предполагалась публикация нескольких фрагментов на этих страницах. Так сказать, роман в романе. Мне понравилось. Но тут на автора что-то нашло. План был отброшен. Он объявил героям: живите, как хотите, вы свободные люди! А я посмотрю. И пошло-поехало! Ольга влюбилась в Массимо и устранилась от дела. Геннадий начал опускаться, потерял веру в себя. Большая удача, что вы появились! Поддержите молодое дарование! А я не буду мешать вам с вашей Катей! — Господин подмигнул.

У Олега холодок прошел по спине. И этот сует свой нос в чужие сердечные дела! Да пропадите вы пропадом! А вслух спросил неуклюже, скрывая чувства:

— Действительно ли Геннадий такой уж тонкий провидец?

— Вы можете в этом убедиться. Например, у него есть в черновиках блокнот номер восемь. Познакомьтесь.

Наконец принесли еду. Бесконечный борунский шницель лежал честно и открыто, свешиваясь с блюда не хуже венского. А тушеная крольчатина помещалась в серебряной кастрюльке с серебряной крышкой. Из отверстия в крышке торчала серебряная же, сияющая ложка и шел свежий пар.

Господин приоткрыл крышку и тут же уронил ее обратно со стоном. Это был крик неприязни и отвращения.

— Полюбуйтесь! — кричал господин. — Конечно, автор уже тут как тут! Хочет показать, что он у нас, видите ли, главный. Но я же не возражаю! Почему обязательно нужно подстроить мелкую пакость? И после этого считается, что он благородный художник, а я какое-то низшее существо, чуть ли не демон, и к тому же злобное создание! Нет, вы только посмотрите!