Карен Рассел - Приют святой Люсии для девочек, воспитанных волками [сборник litres]

Марта расстегнула все пуговицы и теперь стягивает с себя майку. На луну наплывают черные облака, и ее лицо сморщивается. Под пальмами уже совсем темно, и Марта еле видна. Я прямо трясусь от волнения. «Пожалуйста, не делай этого!» – безмолвно молюсь я снова, но уже менее энергично.

– Иди поплавай, Пети! – хором командуем мы, и я слышу, как стучат его зубы.

Марта развязывает шнурок своих кремовых спортивных брюк. В темноте лица ее не видно, и я этому рад.

Но когда она берется за эластичный пояс, к нам устремляется Пети, и его белые волосы тянутся за ним, как хвост кометы. Кинетическая энергия = масса х скорость. По его широкой красивой спине скатываются капли воды. Пробежав по берегу, он, большой и голый, останавливается перед Мартой, словно некое небесное тело, мерцающее в темноте. «Пети будет у нас вместо луны», – думаю я. И, словно соглашаясь со мной, он выпаливает, показывая на нерестилище:

– Чее-реее-пааа-хи!

Действительно, там шевелятся какие-то черные комочки.

– Блин! – вопит Раффи. – Да быть этого не может! Эти сволочи и впрямь вылупляются!

Пети, голый и мокрый, как новорожденные черепашки, явно не годится на роль луны. И Раффи со всех ног кидается за фонариками.

Маленькие черепашата на редкость уморительные создания. Со своими старческими морщинистыми глазками, моргающими из-под мягких хрупких панцирей, они выглядят молодыми и старыми одновременно. Глядя, как они вылезают из пятнистых яиц и делают первые неверные шаги, направляясь прочь от воды, я тоже теряю ориентацию. Раффи, усмехаясь, с маниакальным упорством размахивает фонариками, Марта возится с мешком, а Пети, мокрый и трясущийся, стоит рядом со мной. Я хлопаю себя по карманам, опять забыв, что никакой планисферы там нет. Приходится прибегнуть к фокусу, которому научил меня отец, чтобы сориентироваться в пространстве, когда у тебя ночные кошмары, или течет из носа кровь, или мутит при поездке на машине. Нужно определить координаты своего собственного созвездия, а потом представить себя его центром вращения.

Раффи машет фонариками, Марта держит наготове мешок. Я беру Пети за руку. В темноте это вряд ли кто-либо заметит. Стой спокойно, Пети, и не суетись. Он все еще дрожит и растирает голые руки. Я помогаю ему надеть рубашку и нашептываю колыбельную, которую пела нам мама. Мелодии уже никто не помнит, даже отец, но слова он выучил на всю жизнь: «Не боюсь я ночи темной, звезды все мои друзья…»

Черепашата бегут прочь от океана. И ничего удивительного здесь нет. Черные волны скрывают полосы лунного света, а отражение звезд на чернильной поверхности воды не идет ни в какое сравнение с гипнотическим сиянием фонариков, которыми крутит Раффи.

– Видел? – смеется он. – Вот это прикол!

Черепашата ковыляют к мешку серебристой изогнутой шеренгой, смешно цепляя песок крошечными ластами. Я пододвигаюсь поближе к Раффи, чтобы получше рассмотреть.

– Клево, – киваю я, когда первые черепашата исчезают в мешке. Все идет по плану. И теперь ничто не сможет нас остановить.

– Вы только взгляните! – ахает Марта.

Она уже застегнула пуговицы, и в ее голосе звучит изумление.

Одна из черепашек с краю шеренги вдруг остановилась. Какой-то смутный инстинкт заставляет ее повернуть крошечную головку к океану, и теперь она в растерянности топчется на песке.

– Давай, подставляй мешок, курица! – кричит Раффи.

Но я замечаю, что он слегка опускает фонарик.

Черепашка щурится на его яркий свет, поворачивается и смотрит на отсвет звезд в океане. Она держит всю шеренгу, а мы задерживаем дыхание.

Мне положено стоять на стреме, поэтому я вглядываюсь в темноту позади Раффи. Пети от нас сбежал. Спотыкаясь, он бредет по песку, поднимая с него обрывки фольги и пытаясь обкрутить их вокруг себя. За ним светится неоном отель «Миска и койка». Я говорю себе, что в любую минуту могу вернуться в номер 422, где меня ждут отец с Молли, чистое постельное белье и ведерко со льдом, но инерция удерживает мое тело на месте. В миле от берега море и небо сливаются в непроглядную тьму. Я тру глаза и пытаюсь смотреть на звезды. Голубые Плеяды загадочно мерцают, посылая на землю сигналы, недоступные для человеческих существ. Луна обращает на меня свой испещренный странными письменами лик. В прошлое воскресенье, когда я находился тут со своей планисферой, все выглядело совсем иначе. Кажется, будто это происходило очень давно.

Под ярким светом природный инстинкт черепашки явно сходит на нет. Она мечется по песку, как в агонии. Мы смотрим друг на друга поверх мешка и хохочем, как сумасшедшие, словно боясь остановиться. Сейчас кто-то должен произнести магическое заклинание, и оно превратит наше преступление в шутку. Марта застегнула свою мокрую кофту до самого горла. Пети исчез. А Раффи в панике крутит фонариками. Наша шутка продолжает вылупляться и ползти вперед черной змейкой, которая становится все длиннее и печальнее, и на сей раз никто, даже Раффи, не знает, чем она закончится.