Эдуард Овечкин - Акулы из стали. Ноябрь

Потом, пока они что-то толкались в фойе, пробирались на свои места в уже полутемном зале, Толик сомневался, что поступил правильно. А когда Лена прижалась к нему коленкой и взяла за руку, ему стало стыдно. И отчего бы – никто же не видел и не узнает, да и плохого он ничего не сделал, а просто не сделал хорошего, а считается ли это одним и тем же? Но когда стыдно, дело ведь всегда не в том, знает ли кто-то, а в том, что об этом знаешь ты.

Толик забрал свою руку (как потом оказалось, бесцеремонно и грубо) у Лены и пробормотав что-то типа «я сейчас вернусь», спотыкаясь о коленки сидящих, поминутно извиняясь, выскочил из зала, выбежал из кинотеатра и побежал к бабушке. Но бабушки на месте не было, Толик растерялся, хотя было бы наивно предполагать, что во всем городе Севастополе один хороший человек и этот человек – он. Пробежался до остановки, заглянул за ларьки, но бабушки нигде не было. Логично было предположить, что кто-то ей уже помог или, отчаявшись натыкаться на толиков, она как-то доползла сама и уехала, но в эту логику никак было не уложить желания исправить свой досадный промах.

Толик покурил и чего-то подождал, послонялся немного у ступеней. Он понимал, что ждать нечего, идти в кино ему уже не хотелось, но пришлось, потому что иначе обиделась бы Лена.

– Ты где был? – зашептала ему она, едва он уселся.

– В туалет ходил, – соврал Толик и не понял, зачем соврал, и Лена поняла тоже, что он врет, и обиделась.

О чем там был фильм, Толик не вспомнил бы ни за что, хотя он его смотрел и делал это усердно – надо было не замечать, как на него периодически поглядывает Лена. И коленка ее, и ее рука в его руке казались ему неуместными, и новое ее белье, которое Лена надела бы лишь для того, чтоб он его немедленно снял, уже не волновало почти совсем. И конечно, Лена это чувствовала тоже. Как ни старался он поглаживать ее руку, но оба знали, что делает он это не оттого, что ему хочется и доставляет удовольствие, а оттого, что думает, что этого хочется ей. А не хотелось обоим, но никому в голову не пришла мысль об этом просто сказать; обидевшись друг на друга, оба боялись незаслуженно обидеть другого.

После сеанса Толик провожал Лену домой, и они говорили, но лучше бы молчали, настолько пусты, до звонкости, их разговоры.

– Ну, как тебе фильм?

– Хороший. А тебе?

– Да, неплохой.

– Актеры хорошие.

– Да. Старались. Вот этого только момента я не поняла…

А что ответить, если ты этого момента и не запомнил?

– Зайдешь?

А как не зайти, если уже заранее договорились и ждали того, что будет после кино. Хотя на хрен бы сдалось это кино – чего сразу было не заняться сексом?

– Да, только ненадолго, а то мне к вечерней поверке надо бы успеть.

Можно было еще сказать, что плохо себя чувствую, но это прозвучало бы еще нелепее.

– Чаю?

– Да.

– Может, поужинаешь?

– Нет, спасибо, я сыт.

И никому дальше не хватило смелости прекратить все – не совсем, но вот на сегодня и было потом это белье, безусловно красивое на безусловно красивой Лене, и оба они возбудились физически, в чем мало чего чудесного в возрасте немногим за двадцать. Но вот морально остались сухими оба и оба это чувствовали, хотя старательно делали вид, что все так хорошо, что лучше и не бывало.

– Проводить тебя? – спросила Лена, одеваясь.

– Мне же потом придется провожать тебя обратно, и я опоздаю. Давай в следующий раз.

– Давай, – с готовностью согласилась Лена, и формула эта «давай в следующий раз» возникла у них тогда впервые, возвращаясь впоследствии не раз и не два и удлиняя постепенно паузы между теми моментами, которые они полагали за любовь. Сначала полагали, после делали вид, что полагают, а потом просто привыкли.

– Товарищ курсант! – остановил Толика патруль на Графской пристани. – Вы почему честь не отдаете патрулю?

– Задумался, товарищ капитан третьего ранга! – Кап-три был знакомый, с соседней кафедры, и патрульные из своих же, училищных, второкурсников.

– О чем? Как сессию удачно сдать?

– Никак нет.

– Ну так о чем тогда? Развлеките старшего по званию, раз уж не удосужились его поприветствовать.

И Толик взял и зачем-то все выложил начальнику патруля. Потому что в роте сейчас никого не было, возвращаться туда так рано не было нужды, но ехать к маме не хотелось, оставаться у Лены не хотелось тем более, а поговорить с кем-то надо было.

– Пошли-ка перекурим за кустами. Бойцы, тут дежурьте.

– Дурак ты, – выдохнул первую затяжку офицер. – Но поступил правильно, – выдохнул вторую.