Лю Чжэньюнь - Дети стадной эпохи

— У кого именно вы их одалживали?

Вопросом, у кого конкретно он брал каждые из часов, Ян Кайто мучился больше всего. Он смог сказать, что брал часы у других, но не придумал, кто именно были их хозяевами. У него имелось около тридцати кандидатур, и все эти люди были приятелями Ян Кайто, но от всех этих вариантов Ян Кайто поочередно отказался, поскольку все эти тридцать человек, как и сам Ян Кайто, не могли приобрести такие часы законным путем, а если и могли, то нельзя было поручиться за их моральные качества. Кто знает, как бы они поступили в решающую минуту: приняли бы его игру или, наоборот, стали бы добивать лежачего? Средних лет мужчина в очках ждал ответа, тогда Ян Кайто, показывая на часы, которые были у него на руке, ответил:

— Вот эти я одолжил у младшего двоюродного брата.

— Чем он занимается?

— Работает на стройке в Африке. Заработал там деньжат и несколько дней назад специально вернулся в Китай на свадьбу к моему племяннику.

— Где сейчас находится ваш двоюродный брат?

— Вернулся назад в Ботсвану.

Итак, появление одних часов Ян Кайто приписал младшему двоюродному брату, который работал сварщиком в Ботсване. Средних лет мужчину в очках этот ответ вполне устроил. Тогда, показывая на остальные часы, он спросил:

— А кто вам одолжил остальные шесть часов?

Для остальных шести часов Ян Кайто еще не успел придумать подходящих хозяев. А нести всякую чушь он не мог. Ян Кайто понимал, что в его ситуации одно неосторожное слово могло сделать пробоину, которая повлечет за собой другие пробоины, и в итоге разрушится вся дамба. Поэтому Ян Кайто сказал:

— Остальные шесть часов я носил несколько лет на зад, их я тоже брал взаймы, но у кого именно, так сразу и не вспомню.

Средних лет мужчина в очках не стал на него давить, а только усмехнулся:

— Тогда дадим начальнику Яну время, чтобы он по степенно все вспомнил.

С этими словами он развернул компьютер обратно, выключил его, поднялся и, надевая куртку, объявил:

— На сегодня хватит.

Ян Кайто встал следом и озадаченно спросил:

— А куда мне идти?

Средних лет мужчина в очках взял со стола телефон и набрал какой-то номер. Через минуту в комнату вошли два бритоголовых молодчика в пиджаках. Вид этих ребят ясно говорил о том, что они свое дело знают. Средних лет мужчина в очках, показывая на них, представил:

— Сяо Фан и Сяо Юань, теперь вас будут опекать они.

Один из парней, тот, которого звали Сяо Фан, произнес:

— Начальник Ян, пройдемте с нами.

Ян Кайто посмотрел на средних лет мужчину в очках, после чего ему пришлось выйти следом за Сяо Фаном и Сяо Юанем. Миновав коридор, они зашли в лифт, спустились на второй этаж и снова прошли в конец коридора. Там Сяо Фан открыл одну из дверей, приглашая Ян Кайто войти. Ян Кайто вошел в комнату; это был стандартный гостиничный номер с кроватью, столом и стулом. На столе лежали какие-то документы. Сяо Юань, показывая на бумаги, произнес:

— Начальник Ян, сперва изучите документы.

Ян Кайто сел за стол и увидел перед собой «Устав партии», «Кодекс коммуниста» и свое заявление о вступлении в партию двадцатилетней давности. Устав и кодекс Ян Кайто видел много раз, а вот неожиданное появление перед глазами собственного заявления о вступлении в партию его весьма удивило. За двадцать лет он уже давно успел о нем позабыть, и для него стало сюрпризом снова увидеть его. С одной стороны, Ян Кайто восхищался рвением, с которым работала дисциплинарная комиссия, с другой стороны, его одолело любопытство, поэтому, отложив в сторону «Устав партии» и «Кодекс коммуниста», он взял в руки свое заявление о вступлении в партию. На первой странице в верхнем правом углу была приклеена его фотография тех лет: он был одет в белую рубашку и чуть улыбался, глядя прямо перед собой. Двадцать лет назад он был таким молодым. Ян Кайто посмотрел на текст собственноручно заполненного заявления, где аккуратным разборчивым почерком была написана клятва, которая давалась «ради счастья и благополучия всего народа, ради непрестанной борьбы за дело коммунизма». Ян Кайто понял, что эти слова, по замыслу дисциплинарной комиссии, должны были устыдить его в нынешних действиях и поступках, а также заставить признаться и раскаяться в содеянном. Ян Кайто уже и сам был готов это сделать, но из-за проведенных без сна последних двух суток, когда он мотался между местом аварии и больницей, на него вдруг навалилась непреодолимая усталость. Пока он не вошел в эту комнату, то еще хоть как-то держался на ногах, но, увидев кровать, он тут же почувствовал, как его сознание затуманивается. Поэтому, дойдя до третьей страницы своего заявления о вступлении в партию, Ян Кайто начал клевать носом, пока текст перед его глазами не затуманился. Сяо Фан потеребил его: