Лю Чжэньюнь - Дети стадной эпохи

— Ты не посмеешь со мной развестись, Ли Аньбан.

— Это еще почему? — спросил он. — Завтра же пойду в суд.

— Если ты осмелишься это сделать, я выложу всю твою подноготную за прошлые годы.

И тут же добавила:

— В любом случае я веду внутренний учет и помню обо всех твоих делишках.

С этими словами она развернулась и вышла, оставив Ли Аньбана в полном смятении. Он-то думал, что женщины ни на что серьезное не способны, но оказывается, в серьезных вопросах с ними тоже приходилось считаться. Ли Аньбан также питал ненависть ко всем этим начальникам разного уровня и коммерсантам, которые целыми днями вились вокруг Кан Шупин и подкармливали ее, чтобы та улаживала их дела, которые сами они не в силах были уладить. Получив желаемое, они исчезали с горизонта, считая Кан Шупин идиоткой. В лицо они называли ее «сестрицей», а в своих кругах держали за полную дуру. Но есть поговорка: «Когда бьешь или обижаешь собаку, надо иметь в виду, кто ее хозяин». Выходит, что, унижая Кан Шупин, эти люди тем самым унижали и Ли Аньбана? Но что было делать Ли Аньбану, если его жена, несмотря на его высокую должность, так и осталась на уровне владелицы мелочной лавки в Канцзяпуцзы?

А тут еще их неуправляемый сынок Ли Дунлян. Когда он родился, Кан Шупин уже исполнилось тридцать девять лет. Поскольку родила она его уже в возрасте, то баловала, как могла. Первые четыре года Кан Шупин даже не приучала его к туалету, позволяя делать ему все дела прямо в гостиной. Когда Ли Дунляну было пять лет, он не только ездил у матери на шее, но еще и запросто мог прямо на ней и описаться. Ли Дунляна это веселило, Кан Шупин тоже. Когда Ли Дунляну исполнилось шесть, он потребовал купить ему очередную игрушечную машинку, но так как у него уже было больше сорока машинок, Кан Шупин его просьбу оставила без внимания. В отместку Ли Дунлян незаметно наложил ей в туфли. Обнаружив это, Кан Шупин собралась отшлепать сына, но, замахнувшись на него, опустила руку; Ли Дунлян при этом даже не заплакал, а она расплакалась. Когда Ли Дунлян пошел в начальную школу, он частенько устраивал там драки. Всякий раз, когда сын попадал в переделку, Кан Шупин приходила в школу улаживать его дела. Когда Ли Дунляну исполнилось четырнадцать, Кан Шупин по-прежнему продолжала спать вместе с сыном, отправляя Ли Аньбана на другую кровать. Ли Аньбан неоднократно объяснял жене, что подобное баловство выйдет ребенку боком. Иной раз он со вздохом говорил:

— Это как же надо ненавидеть ребенка, чтобы так ему вредить?

— Как у тебя язык поворачивается говорить такое? — отвечала Кан Шупин. — Да ты, кроме ночевок, дома не проводишь ни часу. Неужели ты как отец исполняешь все свои обязанности? С завтрашнего дня я перестаю заниматься сыном, в школу его повезешь ты.

После этого Ли Аньбан уже никаких замечаний не высказывал. Ведь Кан Шупин в общем-то была права. Когда на свет появился Ли Дунлян, Ли Аньбан работал на посту заместителя мэра. Дневная работа в городской администрации и вечерние приемы ежедневно занимали у него по тринадцать-четырнадцать часов. Когда рано утром он выходил за порог, сын еще спал, а когда возвращался, сын уже спал. Откуда же у него было время заниматься ребенком? За целую неделю он не мог обменяться с сыном ни единой фразой и считал это нормальным. Постепенно Ли Аньбан вообще забыл, что у них есть сын, тот существовал в его голове лишь как картинка. Ли Дунлян с раннего детства был ребенком сообразительным: целыми днями помыкая матерью, при Ли Аньбане он тотчас становился смирным и никогда не безобразничал. Иной раз, заметив, что Ли Аньбан хмурит брови, Ли Дунлян начинал трястись от страха, тогда Кан Шупин заступалась за него и бранила мужа: «Не неси свои неприятности на работе в дом». Когда Ли Дунлян пошел в школу, Ли Аньбан стал мэром города, а после вырос до секретаря горкома, заместителя губернатора провинции и первого заместителя губернатора. Ежедневных обязанностей на работе у него с каждым разом прибавлялось. Время от времени Ли Аньбан инспектировал образовательные структуры и сталкивался с директором школы, в которой учился Ли Дунлян. В таких случаях он интересовался успехами сына. Директор, раболепствуя перед Ли Аньбаном, всегда говорил, что Ли Дунлян сочетает в себе высокие моральные качества и эрудицию. «Да, бывает, конечно, что он шалит, но если мальчик с малых лет будет смирным как овечка, то кем он в итоге вырастет? В любой профессии преуспевающим становится тот, у кого с детства было шило в одном месте». Окружающие смеялись, и у Ли Аньбана создавалось ложное впечатление, что его ребенок пусть и не ангел, но в целом вполне хороший ученик. Кто же знал, что тот день-деньской бесчинствует, давно потеряв интерес к учебе, и в конце концов дошел до того, что снял проститутку и лишил ее жизни? Узнав, что Кан Шупин потеряла в больнице сознание, Ли Аньбан почувствовал удовлетворение: «И поделом! Уже давно тебя предупреждал, но все без толку». Потом он стал проклинать всех, кто общался с Ли Дунляном, всех этих чиновников и коммерсантов, а еще учителей и директора Ли Дунляна, которые рука об руку с Кан Шупин до такой степени распустили его сына. Но какими бы гадкими они ему ни казались, Ли Аньбан понимал, что сам он тоже в ответе за создавшуюся ситуацию. Все эти годы он с головой был погружен в работу, напрочь забыв о воспитании сына. Как говорится, если ребенок не обучен, это ошибка отца. И теперь, когда с сыном случилась беда, да еще и в ключевой для Ли Аньбана момент, разве не было это возмездием?