Юргис Балтрушайтис - Литва - рассеяние и собирание

— Вали отсюда и больше за чужие спины не прячься. С литовцами в разговоры не вступай.

Телега с грохотом покатила в сторону Середжяй, издали угрожая ружейными стволами. У меня дрожат ноги.

Старик поплелся к Вилкии. Я, немного отстав, потащился следом. Приблизиться не смею. Так, один за другим, и шагаем в Вилкию.

Никто мне не мешает двигаться свободно: немцев нет, белоповязочников не видно. Иду, а мне повсюду мерещатся наставленные на меня ружья. Так и жду, что из любого двора, из-за любого угла услышу, как недавно, полтора часа назад: «Стой! Куда идешь? Документы!»

Дальше идти не решаюсь. Дело к ночи, и надо через Неман перебраться, а я не знаю, в каком месте и где безопаснее всего. Кто посоветует? Надо к кому-нибудь из коллег зайти, там объяснят.

— Где тут у вас доктор? — спрашиваю у прохожего.

— Который? — неожиданно вопросом на вопрос отвечает он.

— А какие у вас есть?

— В третьем доме слева — доктор Р. — называет еврейскую фамилию. — А доктор Ж. — на той стороне улицы.

Вторая фамилия мне ничего не говорит.

Долго стучусь в дверь кабинета доктора Р. Никто не хочет меня впускать… Наконец дверь открывается.

— Вы зачем к нам? — спрашивают меня.

— Я к доктору Р.

— Это я, — слегка удивившись, отвечает мужчина средних лет.

— Можно войти? — перехожу на идиш и наскоро выкладываю свою дорожную историю и сомнения насчет дальнейшего пути.

Врач смотрит на меня, как на чудо.

— Прошу в дом, заходите, пожалуйста. Господи Боже! Вы так от Таураге и идете?

— Да, от Таураге.

— И никто вас не остановил? Не арестовали? Свободно весь путь проделали? — все не может поверить Р.

Я рассказываю ему о встрече с белоповязочниками, он, разволновавшись, выспрашивает подробности, а потом, словно что-то припомнив, говорит:

— Если вы из Таураге, должно быть, знаете доктор Хазана.

— Конечно. Дерматовенеролог.

— Мой шурин. Сейчас у нас живет.

Доктор Р. встает, открывает дверь, ведущую в квартиру. Теперь мой черед удивляться: передо мной стоит таурагский врач Хазан.

— Доктор! — бросается он ко мне. — Откуда вы?

Коллегу Хазана я знал еще со студенческих лет. Вокруг пожилого медика, долго, с перерывами учившегося, часто собиралась молодежь. Мы быстро заметили одну странность Хазана — особенную боязнь микробов.

Хазан почти не обращал внимания на свой внешний вид, одет был неизменно в широкий, будто на вырост сшитый мятый пиджак и широкие брюки, которых никогда не гладил, но необыкновенно тщательно следил за своими руками, розовым, будто нарумяненным, лицом и блестящей, словно отполированной, лысиной. От коллеги Хазана всегда невкусно пахло простым, дешевым хозяйственным мылом. Туалетного мыла он не признавал, считал, что хозяйственное без всяких добавок самое здоровое и моет чище всего. Для того чтобы устранить микробы, твердил Хазан, достаточно почаще мыть руки с мылом. Его, закоренелого холостяка, студенты часто поддразнивали, но Хазан и сам любил пошутить и умел дать отпор острякам. Зато он быстро сживался с молодым студенческим коллективом, и все его любили за веселый и общительный характер.

Пожав мне руку, Хазан стал бродить из угла в угол. Ермолка, прикрывающая макушку, маловата для его головы, видно, кто-то ему одолжил.

— Весь день псалмы читает, — осторожно шепнул мне доктор Р.

Лицо у Хазана все такое же свежее, ясное, пахнет от него все тем же дешевым мылом, но румянец пропал. Пропал и веселый, плутовской взгляд. Доктор мечется по комнате, словно загнанный, обессилевший, последние секунды борющийся за себя зверек — по клетке.

— Все кончено. Теперь наша очередь! — на минутку остановившись, в отчаянии восклицает Хазан, после того как я, по просьбе доктора Р., рассказал о своей встрече с белоповязочниками.

— Почему кончено? Напротив! Ведь коллега вернулся целым и невредимым, белоповязочники его отпустили. Вот он стоит перед вами! — раздраженно говорит доктор Р.

Он предупреждает меня, что у Хазана, скорее всего, расстройство психики, мания преследования, — тот призывает всех евреев принять срочные и радикальные меры для спасения своей жизни. Дольше ждать нельзя, надо действовать, иначе всех перережут!

— Все кончено! Нельзя ждать сложа руки. Надо действовать! Доктор, никто не хочет меня понять, скажите вы им! — обращается ко мне Хазан.

— Да почему кончено? Я, как видите, жив, — говорю ему, повторяя следом за доктором Р.

— Недолгая отсрочка, — отвечает Хазан, снова на минутку остановившись. — Белоповязочники еще не разобрались в иерархии гитлеровских органов власти. Тех белоповязочников на телеге сбила с толку бумажка со свастикой. Они ездили по окрестным деревням и местечкам производить Judenrein [122] Букв.: свободный от евреев (нем.). Тут речь идет о рейдах для поимки евреев. . Теперь наша очередь.